Но мы сделали только пару шагов, как Дэйв выходит из толпы.

– Ты пил, - говорит он, протягивая руку за ключами.
– Я не пущу тебя за руль с Энди в машине. Я отвезу вас обоих домой.

***

Моя голова раскалывается, а вкус как будто что-то умерло у меня во рту. Я не помню, как вчера вечером попала домой, и мне интересно, как Дейв провел меня мимо мамы и папы.

Должно быть, у него это как-то получилось, потому что я не умерла.

Кто-то оставил стакан воды и пару таблеток ибупрофена на моей тумбочке, и я проглотила их с благодарностью, прежде чем погрузиться обратно в постель, натянув подушку на голову, чтобы блокировать солнечный свет, проникающий через окно.

– Проснись и пой, милая!
– мама врывается в мою комнату и тянет мою подушку подальше. - Уже почти время для церкви, - ее голос медово-сладкий и сочится счастьем, но посмотрев в ее глаза, я могу сказать, что Дэйв не прокрался мимо нее вчера вечером.

– Я больна, - я слабо кашляю, но эффект испорчен, когда я стону и хватаюсь за мою голову, чтобы остановить пульсацию.

Она кладет свою руку на мой лоб с притворной озабоченностью, а затем качает головой.

– Неа. Температуры нет. Ты будешь чувствовать себя лучше, когда встанешь и подвигаешься, - она перегибается через меня и включает радио, на полную мощность.
– Вот. Немного хорошей, веселой музыки – это все, что тебе нужно, чтобы начать это утро, - она ухмыляется и хватает меня за руки, чтобы поднять меня в сидячее положение. Затем мама пристально смотрит на меня, отважусь ли я бросить ей вызов. Я выключаю радио и опускаю ноги с края кровати.

– Я буду готова через десять минут.

Она кивает и идет к двери.

– Я рада, что ты чувствуешь себя лучше, - говорит она.
– Служба в День матери не будет той же, если в церкви со мной не будет обеих моих девочек.

Дерьмо!

Я должна была помочь Лаине сделать завтрак-сюрприз ко Дню матери.

Мама закрывает дверь, сильнее, чем она когда-либо позволяла себе, и меня передергивает. Я жду, когда комната прекратит вращаться, а потом волочу себя к шкафу. Сегодня мне нужно надеть розовое, прозрачное платье, которое мама подарила мне на Рождество.

Я ненавижу это платье. Оно заставляет меня чувствовать себя, как маленькая девочка, переодевающаяся для игры в принцессу. Но мама думала, что маленькие голубые цветы, вышитые на воротнике и вдоль подола, подчеркнут мои глаза. И я знаю, что ее чувства были задеты, когда я отказалась носить его.

Этикетка отрезана, и платье натягивается через голову. Надеюсь, когда мама увидит меня, она поймет, что я сожалею об испорченном утре в День Матери.

Я беру свою расческу и расчесываю волосы, в то время как поворачиваюсь к зеркалу, висящем над моим столом. И застываю на месте. В центре стола, прямо между моим учебником по биологии и по математике, стоит самый большой букет ромашек, что я когда-либо видела. Дэйв, должно быть, поставил их здесь, когда привез меня домой вчера вечером.

Я бросаю расческу и беру карточку.

«Анди, мы так гордимся тобой. Поздравляем с большой работой, как лучшая сводная сестра в истории Золушки. С любовью, мама и папа».

Вся семья ждет меня на кухне, когда я выползаю из моей спальни.

– Вот она!
– гудит папа.
– Наша маленькая принцесса сегодня утром выглядит сонной. Возможно, она подумает дважды о нарушении комендантского часа в будущем, - он громко смеется и хлопает за собой дверью кабинета.

– Ты пропустила завтрак, тыковка, но я оставила тебе тарелку. Ты можешь взять ее с нами, - запах вафель и клубники чуть не сбивает меня с ног, и я с трудом сглатываю, борясь с тошнотой.

– Все нормально. Я не очень голодна, - я целую маму в щеку и вручаю ей открытку, которую ей купила.
– Счастливого Дня матери. И спасибо за цветы.

Я следую за семьей в машину, игнорируя острые как кинжалы взгляды Лаины на меня, и закрываю глаза от яркого солнца. К сожалению, я ничего не могу сделать с музыкой, которой папа решает взорвать стерео, хотя он всегда говорит, что громкая музыка делает невозможным подготовиться к Субботнему богослужению.

Джарод ждет в коридоре, когда мы подходим к церкви.

– Счастливого Дня Матери, миссис Андерсен, - говорит он и дарит маме розовую гвоздику. Затем он здоровается за руку с папой.

Мои родители светятся из-за Джарода.

– Доброе утро.

Папа подмигивает Лаине, которая краснеет, как сумасшедшая. Затем берет руку мамы, и они идут в церковь.

Джарод обнимает меня.

– Мне очень жаль. Я был придурком. И ты заслуживаешь большего, - он смотрит через мое плечо на Лаину.
– Ты знаешь, что ты одна из моих лучших друзей, верно? Я никогда не хотел причинить тебе боль, - он краснеет, когда Лаина улыбается ему.

– Да, я понимаю, - говорю я.

Потому что это подходящий ответ в такой момент. Это из сценария. И моя голова болит слишком сильно, чтобы придумать что-нибудь лучше.

Джарод ухмыляется.

– Ты самая лучшая.

Я киваю, и он идет через комнату, чтобы присоединиться к Лаине.

Я жду знакомую боль, что сводит желудок, но она не приходит. Между пульсирующей головной болью и тошнотой, у меня нет энергии для волнения.

Лаина смеется над чем-то, что говорит Джарод, и он целует ее в щеку перед тем, как зайти в часовню, чтобы присоединиться к своим родителям.