— Что он здесь делает, миледи? — она растерянно обернулась ко мне. — Мы его с самого утра всюду ищем.

— Простите, что не предупредила, Клара, — я поспешила успокоить горничную. — Я нашла его ночью в гостиной. Он чем-то отравился вчера и нуждается в лечении и покое.

— Ох, беда-то какая, — всплеснула руками служанка. — Думается мне, это все мышь та проклятая виновата, миледи. Лоисса всем рассказывает, как он в кладовке мышь поймал, а ведь, небось, она уже яду тогда успела наесться. Вот и досталось нашему Милорду-коту от этой напасти. Хорошо, что ее выкинули, пока он на хозяина отвлекся.

Я покивала, не желая разубеждать Клару. Пусть лучше слуги считают, что кот отравился сам, чем подозревают меня в очередном злом умысле.

— Не волнуйтесь, — ободряюще улыбнулась я, видя, что служанка выглядит искренне расстроенной. — Милорд настоящий боец.

Служанка потянулась было погладить кота, но тот, мгновенно проснувшись, злобно сверкнул глазами и замахнулся лапой. Коротко фыркнув, Клара отдернула руку.

— Да вижу уж, что боец, — ворчливо, но добродушно откликнулась она. — Вы его подержите, миледи, а я приберусь у вас быстренько. Уж больно он грозен, даже когда нездоров. А потом принесу сюда его лежанку и миску, раз ему пока у вас удобнее. И если от нас что нужно будет, говорите, вы ж, миледи, — горничная покосилась в сторону книг, разложенных на кровати, а потом бросила быстрый взгляд на мои руки и тут же отвернулась, — по части зелий ученая. Все сделаем. То-то милорд Кастанелло доволен будет. Уж как котик к нему привязан, вы б знали.

— Сделаю, что смогу, — повторила я то же, что уже говорила лорду.

Я осторожно подняла полотенце и прижала кота к себе. Милорд, вопреки обыкновению, не противился. Видимо, умный зверь понимал, что сейчас я на его стороне.

Закончив уборку — я зорко следила, чтобы горничная не полезла в шкаф, где я спрятала игрушку и фитиль свечи, но она не проявляла интереса ни к чему лишнему, быстро делая свою работу и стараясь обходить стороной меня и Милорда — Клара раскланялась и убежала вниз.

Как я и ожидала, слухи по дому распространились быстро. Через несколько минут ко мне постучалась запыхавшаяся Лоисса, принесшая с собой низкую корзину с подстилкой и несколько разномастных мисок. Увидев кота, служанка, не

сдерживаясь, разрыдалась.

— Ох, Милорд-кот, — запричитала девушка и попыталась обнять кота, но, против обыкновения, тот шарахнулся в сторону, уворачиваясь от ладоней кухарки. Девушка с сожалением поднялась с колен, так и не сумев погладить кота. — Ну что ж вы так, миленький? Ничего, миледи вас выходит. Правда ведь, миледи?

Я кивнула, не вдаваясь в долгие объяснения.

Взяв с меня обещание непременно спуститься на кухню и рассказать о самочувствии кота, Лоисса поспешила вернуться к прерванной работе, пока кто-то из старших не застал ее бездельничающей в моей компании. Я и сама собиралась чуть позже заглянуть к кухарке, чтобы приготовить лекарство для Милорда. Но стоило мне раскрыть книгу, как деликатный стук в дверь вновь отвлек меня от чтения. К моему удивлению, в коридоре обнаружился дворецкий, держащий в руках небольшой бумажный сверток.

— Только что заезжал господин Бренци, — сообщил он. — Просил передать вам пакет от милорда Кастанелло.

Заинтригованная, я забрала сверток. Внутри лежал пузырек с мутноватой жидкостью, запечатанный пробкой с аптекарским клеймом. Я вытащила пузырек и поднесла его к глазам и, стоило лишь чуть получше разглядеть его, как сердце пропустило удар.

Мои робкие предположения прекратились в настоящую уверенность.

На пробке, которой было заткнуто горлышко, я различила свежее клеймо со змеей, обвивающей чашу. Спину змеи украшали темные полоски — всего лишь крохотные точки на сложном узоре клейма. И во всей Аллегранце мне был известен единственный мастер, изображавший на аптекарском гербе песчаную гадюку эфра, ядовитую змею его далекой родины.

Сомнений не осталось. Это зелье, как и то, компоненты которого я обнаружила в крови Милорда, лорд Кастанелло купил в аптеке господина Кауфмана.

Тогда получается…

Я задумчиво посмотрела в окно, возвращаясь мыслями ко дню моей несостоявшейся казни. Могло быть и так: лорд Кастанелло, давний знакомый аптекаря, заехал ранним утром за новой порцией зелий. И господин Кауфман, собиравшийся на ратушную площадь, предложил лорду сделку, предметом которой выступила я, его помощница, приговоренная к смертной казни. Давно стоило догадаться: столь удачно вспомнившийся обычай и эффектное появление моего спасителя в самый последний момент было не более чем спектаклем, успешно

разыгранным лордом Кастанелло и моим бывшим нанимателем.

Только вот по какой причине аптекарь посчитал, что наш странный союз будет выгоден для лорда? И верил ли сам господин Кауфман, что этот брак не окажется для меня смертельно опасным?

Мог ли мастер, который всегда хорошо ко мне относился, отдать меня в руки неуравновешенному и опасному убийце? Впрочем, неизвестно, насколько хорошо и близко почтенный аптекарь знал лорда. Быть может, увлеченного своим делом старого мастера никогда не интересовали слухи. Или, напротив, куда больше манила возможная выгода.