нужным маслом или зельем, чтобы ароматизировать воздух по мере сгорания свечи.

Я затушила одну из свечей и принесла из ванной флакончик с розовым маслом, которое мне принесли для добавления в воду при умывании. В качестве спицы пришлось использовать фамильный гребень Осей — ничего более тонкого и острого у меня в комнате не было. Внутренне собравшись и приготовившись отсчитывать про

себя секунды, я поудобнее перехватила гребень и свечу.

Прокалывать холодный воск оказалось неожиданно тяжело. Я давила изо всех сил, чувствуя по едва заметным рывкам гребня, как рвутся под острием тонкие нити фитиля. Значит, я все делала верно. Дойдя почти до основания огарка, я немного пошевелила гребень из стороны в сторону, расширяя желоб, и пустила по металлическому зубцу капельку масла, а затем еще одну, одновременно аккуратно вытаскивая гребень, пока образовавшееся отверстие не заполнилось маслом. В воздухе приятно запахло розами. Закончив, я аккуратно замазала чуть теплым воском желоб, так что он стал практически незаметен. А в полутемной кладовой так и вовсе невозможно было бы отличить свечу с зельем от других свечей.

Вся процедура отняла у меня три с половиной минуты.

Я припомнила наш вчерашний разговор с лордом Кастанелло. После того, как дворецкий покинул малую гостиную, лорд спросил меня, держала ли я когда-то слуг и, получив отрицательный ответ, посоветовал мне самой завоевать их уважение, дабы ему больше не приходилось вмешиваться. После этого он сразу же поднялся к себе, а я пошла следом. Увидела рабочих, темную комнату и решила спуститься вниз за свечами, но Мелия уже поднималась ко мне.

По всему выходило, что у злоумышленника было не более десяти минут на то, чтобы выслушать распоряжение лорда, подготовить свечи и принести их. Даже если дворецкий первым же делом бросился в кладовую или Мелия, получив приказ, извлекла из корсажа свой верный флакончик с противозаконным любовным зельем — кстати, уж не в постель ли к самому лорду Кастанелло стремилась попасть бойкая на язык служанка? — выходил такой расклад каким-то неубедительным.

Других предположений у меня, впрочем, не было.

Пропитанный зельем фитиль я завернула в платок и положила вглубь шкафа вместе с игрушкой, взятой из детской. Неизвестный артефакт вызывал любопытство, и я пообещала себе на досуге рассмотреть его и почитать что-нибудь подходящее в библиотеке. До того, как лорд Майло Кастанелло основал производство накопительных кристаллов, каждый род артефакторов вручную занимался огранкой, и по форме кристалла можно было определить изготовителя иногда вплоть до имени

конкретного члена семейства.

В ожидании ужина я задумчиво посмотрела в окно на пустующий двор, освещенный парой фонарей, и неожиданно увидела то, от чего сердце в груди подпрыгнуло и забилось испуганной птицей.

От темнеющей вдалеке сторожки на свежем снегу вились две цепочки одинаковых ровных следов. А черного входа, на грани видимости, мелькнул раздуваемый ветром приметный плащ. Плащ лорда Кастанелло.

*

С минуту я сидела, молча глядя на приземистое здание, главный предмет моих страхов, что занимал все мысли до побега. Перед лицом более близкой опасности, притаившейся в коридорах поместья, переживания о том, что скрывалось за каменными стенами, отошли на второй план, но сейчас разгорелись с новой силой-Сложно было представить, как я смогу сегодня за ужином смотреть в глаза лорду

Кастанелло, не выдав, что видела его у таинственной сторожки.

Я вздохнула. Как бы то ни было, явиться в гостиную придется. Верхом глупости было бы попросить себе ужин в комнату, а потом удивляться еще одной попытке отравления.

Позади меня послышался тихий шорох. Я обернулась, оглядывая комнату в поисках, быть может, совсем уже не выдуманных мышей, но обнаружила совсем иное. На полу, подсунутая под запертую на ключ дверь, лежала еще одна маленькая записка, размером напоминавшая ту самую первую, в которой мне советовали бежать из поместья.

Я бросилась к двери. Ключ, как назло, заел, и я безуспешно пыталась повернуть его, теряя драгоценные секунды, за которые таинственный посыльный уходил все дальше и дальше от моей комнаты. Наконец, замок поддался, выпуская меня в коридор, но никого уже не было. Стараясь двигаться как можно бесшумнее, я добежала до самой парадной лестницы, но холл тоже оказался пуст, и мне пришлось вернуться ни с чем.

Оказавшись у себя, я подобрала и развернула сложенный вдвое тонкий лист. Это было не такое большое письмо, как то, что я получила после побега, а всего лишь несколько коротких слов, написанных, как показалось, тем же почерком, теми же синеватыми чернилами и на такой же белой бумаге.

«Осторожнее, он не жалеет даже тех, кто его сильно любит», — гласила записка.

Он — это лорд Кастанелло? Кого он не пощадил сегодня в стенах сторожки? Ждет ли извозчика с черной повозкой новое тело, завернутое в увиденный мною

сегодня плащ?

Вниз я спускалась с тяжелым сердцем.

Лорд Кастанелло сегодня был мрачнее обычного. Супруг рассеянно почесывал ластящегося кота и, когда Клара выставила на стол блюдо, едва удостоил ее взглядом. Разделав рыбу и разложив по тарелкам, горничная удалилась, но лорд так