— Мне плохо, — простонала Лоисса, бессильно уронив голову. — Мил…

— Тише, тише, — я погладила кухарку по темным кудряшкам. — Все будет хорошо, милая. Сейчас мы пойдем к тебе, и ты ляжешь спать.

Вся моя злость на злосчастную любовницу супруга схлынула, отступила. Мне было отчаянно жаль глупую девчонку, с которой обошлись столь бездумно и жестоко. Не нужно было даже обладать способностями зельевара, чтобы понять, что дозировка дурмана была многократно превышена. Счастье будет, если кухарка отделается отравлением и провалами в памяти.

Сначала некто щедро напоил кота опасным успокоительным, а теперь еще и

это…

«Он не жалеет даже тех, кто его сильно любит».

Медленно, шаг за шагом, мы спускались по лестнице вниз. Лоисса глухо стонала мне в плечо, а я изо всех сил старалась не дать ей упасть.

— Это все зелье, милая, — успокаивающе шептала я, надеясь, что мой голос удержит ее в сознании. — Скоро все пройдет. Ты только вспомни, кто тебе его дал. С кем ты была ночью? С милордом Кастанелло?

— Милорд, — вдруг оживилась Лоисса, и я настороженно замерла. Я по себе знала, что когда эффект дурмана спадет, воспоминаний почти не останется, и сейчас у меня была единственная возможность узнать хоть что-то. — Мил… он… просил меня. Нужно принять… Вот.

Кухарка вновь зашарила по складкам юбки в поисках кармана и на этот раз нащупала нужный ей предмет. Достав его, она показала мне раскрытую ладонь, на которой лежал наполовину полный флакончик, и потянулась к пробке.

— Он сказал, я должна это выпить, — пробормотала она.

Я думала, у меня уже было достаточно потрясений на сегодняшнюю ночь. Но сейчас в руках одурманенной служанки был пузырек с успокоительным для душевнобольных, которое день назад подлили Милорду. Жидкость была использована наполовину, а печать и форма флакона однозначно выдавали работу господина Кауфмана. Я просто не могла ошибиться.

Некто велел Лоиссе выпить зелье — и умереть. А доверчивая девушка приняла самоубийственный приказ за чистую монету.

Как можно осторожнее я разжала пальцы служанки и забрала флакон.

— Тебе это не нужно, милая.

— Нет, нет! — с неожиданной для одурманенного человека силой она ударила меня по руке. Пузырек выскользнул из пальцев и исчез где-то в темноте под лестницей. — Нет! Я должна!

Я только крепче обняла ее, прижав к себе.

— Тише, тише. Пойдем.

Мне стоило больших трудов увести ее. В узком коридоре хозяйственной части поместья было темно и безлюдно. Вероятно, все слуги еще были на улице. Путанные объяснения Лоиссы позволили мне, в конце концов, отыскать ее комнату, и я с наслаждением отцепила от шеи сведенные судорогой пальцы кухарки и усадила ее на кровать.

— Миледи… — она путалась в плохо зашнурованных завязках платья.

— Сейчас, сейчас.

Я потянулась было помочь ей, когда услышала шаги в коридоре, а в следующее мгновение дверь отворилась, и на пороге возникла Мелия. Несколько секунд она смотрела на меня и Лоиссу, ошеломленно хлопая глазами.

— Миледи Кастанелло, что вы здесь делаете среди ночи? — горничная уперла руки в бока. Я кожей ощутила, как в ней нарастает привычное раздражение при виде меня. — И что…

— Мама, — жалобно простонала Лоисса.

Мама, значит. У меня уже не было сил удивляться.

Весь боевой запал Мелии тут же испарился, и она бросилась к постели дочери, заключая ту в крепкие объятия.

— Что с ней, миледи? — взволнованно спросила горничная.

— Ее отравили. Дурманом, распаляющим страсть и подчиняющим волю и чувства. Таким же, как тот, что был у меня в свечах, которые вы мне принесли, но ей дали гораздо, гораздо большую дозу.

— Ох, — только и сумела выдавить Мелия. Вид у нее был ошарашенный и непонимающий, и сейчас, когда мне удалось застать ее врасплох, я была практически уверена, что это не маска. Горничная действительно ничего не знала ни про зелье, ни про того, кто мог опоить им Лоиссу. — Бедная моя девочка. Что же нам делать, миледи, что делать-то?

Она посмотрела на меня с отчаянной надеждой.

— Ей нужен отдых, а после — укрепляющий отвар, — чуть помедлив, ответила я. — А сейчас оставайтесь тут. Не давайте ей вставать, никуда не выпускайте и никого не пускайте к ней, пусть хоть сам лорд Кастанелло объявится у вашей двери. Это понятно?

Горничная мелко закивала.

— Все сделаю в точности, миледи, — она погладила дочь по голове. — Ох, горюшко мое, во что же ты впуталась, непутевая…

— Поговорите с ней утром. А сейчас ей нужен покой.

— Конечно, миледи. Да и вам тоже лучше к себе подняться, а то мало ли что. И, — Мелия замолчала, отводя глаза. — Спасибо, что Лоиссу не бросили.

Я через силу улыбнулась. Усталость, на время забытая, вновь накатила волной, вызывая головную боль и озноб. Попрощавшись с Мелией, я побрела к себе. Надо было, конечно, поискать отброшенное кухаркой зелье, но сил на это не было никаких.

Уже на самой галерее, поворачивая в сторону гостевого крыла, я услышала, как открывается со скрипом входная дверь.