С одной стороны скверные денежные дела, задолженность, запутанность в делах, с другой - непонятная ему перемена в характере и поведении любовницы, - все это вышибло его из колеи. Как человек со слабой инертной волей, Кочеров, не отдавая себе отчета в своих поступках, быстро и неуклонно двигался по роковому пути к гибели. Окончательный разрыв с семьей и со своим прошлым был для него ничто, по сравнению с боязнью потерять Катю. А чувство это за последнее время все чаще и чаще пробуждалось в душе его. Жизнь, сопряженная с большими расходами на покрытие всех требований любовницы, не могла продолжаться долго. Денег достать было негде. Возможный кредит был весь исчерпан. Точно предчувствуя возможную близость разрыва, Катя в последнее время возобновила знакомство с Орлихой, принимая ее у себя и сама пропадала у нее по целым дням. Все это очень не нравилось Кочерову, но он был совершенно бессилен предпри-нять что-либо против этого... Так обстояли дела, когда в один темный вечер, после дня, проведен-ного в безуспешных поисках денег, Кочеров усталый, весь забрызганный грязью, подъехал к воротам Кати. Нижний этаж этого дома, в котором помещался трактир, был ярко освещен. Полосы мутного света падали из окон на грязный тротуар. Рассчитавшись с извозчиками, Кочеров с горечью убедился, что весь его капитал не превышает теперь пяти рублей.

– Скверное дело!
– подумал он, поднимаясь на скользкие ступеньки грязного крыльца.
– Если завтра не найду денег, дело дрянь.

Он прошел через трактир и поднялся по лестнице наверх.

– Дома Александр Иванович?
– спросил он мимоходом у встретившегося полового.

– Дома... Никак у себя, чай пьют!

– Гм, хорошо... Ты подашь нам шашлыка и водки. В комнату Екатерины Михайловны. Понял?

– Как не понять, - тряхнул головой официант.
– А только хозяин...

– Ну чего там хозяин, - сердито перебил его Кочеров.
– Делай, что тебе говорят.

Иван Семенович прошел по коридору, слабо освещенному чадящей лампочкой к дверям Катиной комнаты. Двери были полуоткрыты и в темной комнате царила глубокая тишина.

– Ты спишь, Катя?
– вполголоса спросил он, входя в комнату.

– Нет, - кратко ответила Катя.

Она сидела на подоконнике одного из окон, выходящих на улицу. Слабый свет уличного фонаря проникал в комнату. В его слабом отблеске неподвижно чернел силуэт Кати.

– Чего это ты впотьмах сидишь? Постой, я сейчас зажгу лампу... Ты обедала уже?

– Не зажигай огня... не надо...
– медленно и устало выговорила Катя.

– Почему это?
– удивился Иван Семенович.

– Так... опротивело мне смотреть на эту комнату... Эти стены душат меня...

В слабом надломленном голосе девушки слышалась глубокая печаль, тоска и страстное желание покоя. Кочеров не на шутку испугался.

– Что с тобой, моя Катя!
– нежно и тихо заговорил он, подвигая стул к окну и садясь у ее ног.
– Здорова ли ты, Катя, у тебя холодные руки... Дай мне их. Я согрею твои пальчики...

Девушка молча освободила руки и спрятала их под шаль, накинутую на плечи.

– На улице холодно... грязно?..
– спросила она после некоторого молчания.

– Да, скверная погода!

– Я сегодня целый день сидела на окне и все смотрела на улицу... Даже не пила против обыкновения. Все это надоело...

– Какая ты сегодня странная: точно спишь с открытыми глазами!

– Все надоело, - продолжала она, прижимаясь лицом к холодному стеклу окна.
– Внизу весь день шумели... Орали песни, а я сидела... смотрела на улицу... и думала...

– О чем ты думала, моя радость?
– попробовал пошутить Иван Семенович.

– О многом... тебе это незачем знать... У тебя и своих забот довольно!
– оборвала она, поднимаясь с места.
– А вот что я надумала скажу. Жила я шумно, весело, так и дальше хочу жить. А не придется - не надо... Лягу и усну...
– В ее последних словах прозвучала твердая решимость человека, призывающего смерть.
– Довольно! Не говори мне больше ничего! Можешь зажигать лампу и делать, что тебе заблагорассудится. Ты ведь еще хозяин в этой комнате!

На другой день Кочеров вновь пустился в поиски кредита. Когда он уходил, Катя уже не спала. Она, молча, курила папиросы и смотрела усталым равнодушным взглядом. Поздно вечером Кочеров вернулся. На этот раз старания его увенчались успехом: ему удалось достать, правда, под чудовищные проценты, некоторую сумму. Веселый и оживленный вошел он к Кате, торопясь поделиться приятным известием... Кати в комнате не было.

Когда он зажег лампу, то первое, что бросилось ему в глаза, был конверт, написанный ею, лежащий на столе. Она писала ему: "Прощай! Я уехала из Томска! Забудь меня - наши дороги разошлись..."

Глухой стон вырвался из груди Кочерова и он бессильно опустился на стул...

28. СВИДАНИЕ С ЧЕЛОВЕКОМ В МАСКЕ

Говорят, что время лучший целитель ран. Так было и с Кочеровым. После взрыва безумного отчаяния, овладевшего им на первых порах разлуки с Катей, наступил кризис. Глубокое горе сме-нилось тихой затаенной тоской... Время, между тем, шло и шло... Зима сменила осень, миновали святки. Кочеров круто изменил образ жизни: принес повинную голову своим старикам и жене, бросил кутить, принялся за дело. Жена его, обрадованная и удивленная такой переменой в муже, охотно помогала ему при уплате наиболее срочных долгов. Казалось, Иван Семенович окончате-льно порвал с бурным бесшабашным прошлым и превратился в мирного семьянина. На самом же деле в глубине его души продолжало жить крепкое, неумирающее чувство любви к бросившей его любовнице. Он знал, что она живет в Красноярске на содержании у одного местного золотопро-мышленника, человека, уже немолодого, грубого и невежественного. Кочерову удалось завязать переписку с Катей, и из ее писем он мог видеть, что настоящая связь не особенно ей приятна, несмотря на всю роскошь, которой окружил ее старый волокита...