В Международный женский день весной лишь чуточку веяло из тайги, если это и вовсе не казалось кедрачам, кто ее очень ждал. Ночью поселок замело большим снегом, потому с утра царапанье уборочными лопатами и жесткими метлами было слышно даже при наглухо закрытых окнах. Но к полудню о празднике вспомнили – выходные дни в Кедрах мало чем отличались от дней будничных, на календарях – да: выделены красным цветом. Мужчины, тем не менее, большинство выбритые и не похожие на самих себя в шубах из искусственного меха и зимних пальто или утепленных куртках, затопали, по одному и группами, в сторону рынка. Таких было много, но немало и семей решили просто прогуляться. И в череде таких – Матвей со своей Ульяной. Уля была необычно приветливой, здоровалась со всеми чуть ли не с поклоном. Скорее, потому, что так лучше был виден ее белоснежный меховой воротник на пальто.

С Матвеем старались не заговаривать, если рядом или поблизости находились дети, оттого на приветствия он, понимающе и одобрительно, лишь кивал. Но, прогулявшись до рынка, они узнали, куда так резво и наперегонки мимо них мчали, от рынка, мальчишки с девчонками – на утесе скорби и печали, так назвался этот утес, видели волчью пару. Тех самых, на которых набрел Матвей: Шамана и Марту, чьи волчьи имена, как говорится, с легкой руки самого Матвея и Игореши стали для кедрачей нарицательными. Ульяна сразу же заторопилась назад, к себе в дом, а Матвей с другими мужиками, прихватившими с собой ружья, проследовал до крайних домов поселка.

Утес отсюда был виден хорошо. Он как бы завис над озером, разграничив собой видимые территории тайги и темнохвойного кедрового леса. Его верх – скальное плато, именно оно своей формой напоминало подкову лошади тем, кто не был лишен зрительных фантазий. Более того, скала была изогнута вовнутрь, и ее бока густо заросли дикорастущим кустарником и деревцами. Но заросли лишь бока, и при желании можно было увидеть не утес, а нижнюю часть ноги лошади копытом вверх. И поговаривали, поэтому, иные кедрачи, что название озера – от утеса все же.

Плато простиралось на стороны и вглубь. По ширине – метров двадцать пять, до воды – где-то столько же, а вглубь – склон к краю тайги. Подняться на него было непросто, но не одно поколение кедрачей вытоптали в склоне безопасную для подъема тропу. Сюда приходили и приходят скорбеть и печалиться. Матвей поднимался на плато не раз, но, слава богу, не для этого.

Шаман сидел на задних лапах с опущенной головой. Глаза закрыты – будто бы. На такого, попика в лохматой рясе, Матвей и напоролся там, на холме. Снова шаманит?! Марта лежала рядом. Одна ее лапа свисала с края скалы, а другой волчица точно толкала Шамана – посмотри: собрались люди. На ее тычки тот никак не реагировал – молодой еще, значит: не боится того, кого волки бояться больше всего. Но крупные оба. Килограммов по шестьдесят – это самое меньшее. В стае Лиса таких не густо. Головы массивные, с высоко поставленными острыми ушами, морды удлиненные и широкие. А челюсти, что быстрая смерть!..

Матвей Марту все же выследил неподалеку от утеса, оттого и не был удивлен, что пара облюбовала сейчас это место. Но их логово на территории Лиса – это он точно знал. По крайней мере, оттуда они сюда приходят. А стрелять в Марту он сам себе запретил, так как, только палец коснулся курка, заныла рана на груди – стрельнул, позже, в зайца. А Улька, дура, вырядилась…

Мужики отогнали ребятишек подальше, и Налим, сняв ондатровую шапку и размахивая ею перед ними – еще дальше, дальше отойдите…, выстрелил в воздух. Марта тут же вскочила на лапы, стала тревожно повизгивать, потом ворчать – Шаман поднял голову, а Матвей предусмотрительно закрыл глаза: упаси бог, если волк, действительно, шаман! Повременив чуток, потихоньку открыл их – слышал: мужики у него за спиной уходили, ребятня убегала, а плато утеса уже пустовало. За мужиками Матвей не пошел – остался, чтобы удостовериться в том, что Шаман и Марта вернуться в тайгу. Ждал недолго, но сигаретку выкурил за это время неторопливо. Волки сбежали к озеру, поиграли в «охотника» – поочередно отбегали один от другого, вжимаясь в снег на короткое время и стремительно атакуя, наигрались, похоже, и юркнули в тайгу.

Территория, контролируемая волчьей стаей Лиса, была больше обычной, которую занимают волки и защищают от других зверей. «Число – двадцать три взрослых особи», – говорило о стабильности стаи.

Это была империя Лиса, и, если бы он понимал свое местонахождение – Сибирь Российской Федерации, и осознавал себя и свои действия, тогда своим воем, гулким и стремительно врывающимся в ночь, наверняка объявил бы себя императором сия части тайги. И, заодно, отказался, намерено, от постоянных демонстраций своего превосходства над членами стаи. Но не от подчинения – без этого никак нельзя: отношения между волками подчинены строгой иерархии. Да и вожаком Лис стал лишь по праву отчаянного и коварного, в смертельной для его отца схватке, на виду у всех, не будучи тогда еще матерым волком.

…Такого от него никто не ожидал тогда – на Лиса тут же набросился волк, претендовавший по праву на место нового вожака стаи, но Лис был не только схож с лисой окрасом. Под натиском вздыбленного от хвоста до холки высокорангового волка он завалился на спину и, безвольно опустив лапы, невыразительно тявкая и демонстрируя как бы этим смирение и подчинение, всего-то взял паузу для того, чтобы собраться с силами после только что закончившейся схватки за жизнь со своим отцом-вожаком. Отобрав у него жизнь, Лис спасал теперь свою. Для этого ему нужно было загрызть и этого, высокорангового волка, что в этот момент гордо поднял над ним голову и высокого задрал хвост, а еще – свою мать, не иначе, как разгадавшую задуманное им, и скрывшуюся в тайге. И Лис это сделал…

…Продолжая выказывать пассивность всем своим жалким и смиренным видом, он, повизгивая, подкатился под претендента ближе к его задним лапам, изловчился для атаки и – прогрыз ему брюшину в считанные секунды. После умело сделанного выбрался из-под подыхающего сородича уже не рыжий, а красный от его крови. С еще опущенным хвостом придавил лапой поверженную голову к земле и, угрожающе скалясь для всех, без исключения, членов стаи, опустил морду к шее… И, опять же, он это сделал на виду у всех. И мать-волчицу он догнал быстро…