— Наш разговор утратил не только это. Сюда никто не придет, незваных гостей в Бэаре не будет. Вне Тмиора атради осталось не так уж много, и вряд ли они догадаются, куда идти. Кого искать…

— Чем я могу вам помочь теперь?

Алэй помолчал.

— Я сам не понимаю, что делать, и чем нам вообще можно помочь. Мы оказались в потрясающей ситуации…

— Но что-то делать надо.

Алэй ему что-то ответил, Роми не слушала, смотрела на воду.

С голоду не умрёт — есть Бэар. Без денег тоже не останется. Она готовилась к этому. К тому, что окажется без дома. Что Тмиор станет недоступен или просто прекратит существование. Три месяца назад, когда только всё началось, первым делом привела в порядок разбросанные по мирам собственные норы, пополнила запасы «на чёрный день», над которыми всегда смеялась и не верила, что пригодятся. Занимаясь всем этим, чувствовала себя почему-то невероятно глупо, будто заранее сдавалась, а ещё — будто готовилась к поражению. Алэй верил, она успеет убедить остальных, что надо уходить, процесс не остановить, и единственный из них, кто знал, как справиться с взбунтовавшейся стихией — Самар. Она, уже можно себе в этом признаться, ни во что не верила, но не позволяла этим мыслям захватить власть над поступками.

И теперь, когда возможное будущее превратилось в паршивую реальность, накатила вдруг полнейшая апатия. Что-то делать? А зачем? И действительно — что? Искать остальных? А как? Она даже не знает, кто спасся, и найти их просто так не выйдет. Повезёт, если хотя бы часть из них, по цепочке выходя друг на друга, потом доберутся до неё. Во всём этом многообразии миров вряд ли так звёзды встанут, что подскажут путь в единственное место, где можно выжить.

А потом что? Рассредоточиться по Бэару? Наведываться сюда, подышать полезным воздухом и возвращаться к своим странным жизням? Купить себе тут квартирку, найти работу, в миллионный раз поиграть в смертных? И так — до бесконечности? Раньше вечность не пугала, сейчас… нет, сейчас страха всё так же не было. Но заранее становилось скучно. Результат известен.

Почему раньше это не имело значения? Потому что был Тмиор? Нечто постоянное, неизменное, где не возникало необходимости притворяться?

Планета свободна, атради могут построить себе новый Замок. Другой, но почти такой же. Фиг с ней, с многомерностью, всё равно от неё было больше вреда и неразберихи, чем пользы. Пусть нет солнца Тмиора, способного превратить их в атради, но есть светила Бэара… И снова — а зачем?

— Зачем всё?

— В каком смысле всё?

Роми вздрогнула, оторвала взгляд от тёмной, бесконечной водной глади. Это спросил Адан, сейчас он хмурился и смотрел на неё. Оба смотрели и молчали. А она и не заметила, что последнее бросила вслух.

— В самом прямом и полном. Зачем что-то делать? Чтобы снова всё наладилось и пошло своим чередом? А это действительно нужно? Может, Таль права, и лучше бы всё закончилось сегодня. Может быть, прав Ллэр, и таких, как мы, вообще не должно было появляться на свет.

Адан шумно выдохнул. Махнул рукой, обернулся к Алэю.

— Та-а-а-ак… Прости, на это, — кивком указал в её сторону, — у меня сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания. Когда обретёте смысл вечной жизни снова, и я всё ещё буду вам нужен, поймете, где меня искать.

И исчез.

Алэй подошёл к Роми, встал рядом, глядя на неё сверху вниз, проговорил:

— Он прав.

— В чём? — Роми приходилось запрокидывать голову, чтобы видеть его глаза.

— В том, что на это сейчас нет ни сил, ни времени, ни желания.

— На что?

— На истерики и упадок духа.

Она не ответила, нечего было сказать. Спорить, что никакая у неё не истерика? Сообщить, что вот наконец-то она его поняла? Полностью, до конца. Все слова, сказанные за семьсот лет. Его и Ллэра. Все ощущения. Всю безысходность, серость, однообразие и желание все это прекратить. Она не захотела того же, но поняла, почему. Словно увидела мир их глазами. И мир этот не понравился.

Роми опустила взгляд, сгребла в ладошку песок, высыпала и снова набрала полную.

— Поднимайся, — сказал Алэй.

— Отстань, — буркнула она.

— Поднимайся, Рэм.

— Я устала.

— Я знаю, — Алэй присел на корточки. — Рэм, посмотри на меня.

— Ты не понимаешь…

— Я? — он хмыкнул. — Ты, правда, так думаешь?

Она опять промолчала. Ответ был бы «нет». Если кто-то и мог понять, так это Алэй. Даже Ллэр, считая, что главная ценность жизни в её конечности, никогда не испытывал ничего подобного. Он не искал смерти, только смертности. Роми же сейчас была близка к тому, чтобы начать по-настоящему жалеть, что Адан так удачно выдернул её с Тмиора.

— Ты тоже злишься сейчас… На меня все злятся. Я…

— Прекращай, — перебил Алэй. — Прекращай, прошу тебя. Вот это всё — не ты, не твоё, ты знаешь.

— Прекращать?! — Роми вскочила. Теперь она смотрела на него сверху вниз. — Я должна быть вечно бодрой и боевой? Истерически оптимистичной? Самоуверенной, всезнающей, хладнокровной? Вечно бороться? Не сдаваться, упорно искать ответы, выходы, сыпать предложениями? Спорить до хрипоты? Доказывать…

— Я люблю тебя, — неожиданно сказал Алэй, заставляя замолчать на вдохе.

— Но… Причём здесь… — глубоко выдохнула. Шумно. И будто сбросила шелуху.

Будто ночь стала светлее.

Ответить ничего не успела, Алэй уже продолжил:

— Я знал давно, всегда, ты ведь помнишь… Но осознал… не так, понял. Понял, что это означает… Хоть год, хоть миллион лет. Время перестает иметь значение.

— Значит, смысл нашей жизни — в любви?

— Нет. В равновесии, — он встал.

— И где равновесие в том, что мы выжили? Что остались топтать планеты?

— Я не знаю, — Алэй пожал плечами. — Пока не знаю. Но мы остались, а значит у нас есть возможность это выяснить.