— Добрый день, месье де ла Рош, — отозвалась я, недоумевая, почему ему вздумалось спрашивать о моем самочувствии, я что, так плохо выгляжу? — все в порядке, спасибо.

Он еще раз поклонился. Я подумала, что обмен любезностями можно и сократить. Тем более, что я хотела спросить у него кое-что. Меня это безумно интересовало.

— Простите, месье, могу я задать вам один вопрос?

— Конечно. Какой?

— Зачем вы вызвали на дуэль Грандена?

Де ла Рош пожал плечами:

— Ничего другого в голову не приходило. А что еще я должен был сделать? Ведь вы не хотели выходить за него замуж, мадемуазель. Я не мог придумать ничего, чтобы заставить его отказаться. Но теперь этого не потребуется.

— Да? — переспросила я, — почему? Он отказался от дуэли?

— Что-то вроде этого, — согласился де ла Рош с несколько недоуменным видом.

— Что это значит? — теперь начала недоумевать я.

— Дело в том, что… В общем, расскажу все по порядку, если хотите.

Я, разумеется, хотела.

— Сегодня утром в шесть часов я был на месте дуэли. Мне не к лицу опаздывать, раз я сам его вызвал, не так ли? — тут он вздохнул, — со мной были двое моих друзей в качестве секундантов. Мы прождали Грандена почти полчаса, пока один из нас не предложил съездить к нему и узнать, в чем дело и что его столь задержало. Ведь не струсил же он в самом деле? У него репутация отчаянного дуэлянта.

Я кивнула, давая понять, что он может продолжать.

— Спустя некоторое время мой друг вернулся. Он сказал, что Гранден не сможет драться со мной на дуэли. И у него достаточно веская причина для этого.

— Какая? — спросила я, не выдержав.

Значит, Гранден сдержал слово хотя бы в этом. Что ж, это радует, потому что никакого письма с отказом на мне жениться отец не получал. Дома меня замучили беспрестанными нотациями и уговорами. Я уже была готова вновь сбежать.

Де ла Рош взглянул на меня, потом в сторону и повторил:

— Какая? Не знаю, стоит ли говорить вам об этом, мадемуазель.

— О нет, — я шагнула к нему ближе, — говорите, месье. Вы сами начали.

— Боюсь, это вас шокирует.

Я вытаращила глаза. Шокирует? Интересно, очень интересно, что же это за причина такая, которая может меня шокировать. Каким образом можно преподнести отказ от дуэли в шокирующей форме? К черту он его послал, что ли?

— Честное слово, месье, не шокирует, — пообещала я, надеясь, что это сумеет его убедить.

Не знаю, убедило его это или нет, но де ла Рош коротко фыркнул.

— Ну хорошо. Только сперва сядьте.

— Зачем?

— Так будет лучше.

Оглядевшись в поисках скамейки, де ла Рош взял меня за руку и отвел к ней. Я шла, спотыкаясь, потому что не могла отвести от его лица заинтересованного и любопытствующего взгляда. В голове уже мелькали сотни причин, но не думаю, что любую из них можно было назвать шокирующей. Наконец, я села, с нетерпением ожидая, пока он не присядет рядом и тут же спросила:

— Ну?

— Надеюсь, я правильно поступаю, — вздохнув, сказал де ла Рош, — хорошо, скажу вам. Он не сможет драться на дуэли со мной, потому что его нет.

— А, он уехал! — догадалась я, немало этим обрадованная.

Ведь если Гранден уехал, то теперь он точно не сумеет на мне жениться.

— Нет, мадемуазель. Он не уехал. Он… он умер.

— Что-о? Как умер? Отчего?

— Боюсь, что он сам приложил к этому руку, мадемуазель.

— Что вы имеете в виду? — я была такой дурой, что до сих пор ничего не понимала.

— Это самоубийство, мадемуазель. Гранден повесился.

Я поняла, почему он так хотел, чтоб я села. Если б сейчас я стояла на ногах, то непременно бы упала. А так я всего лишь покачнулась и вцепилась руками в скамейку, чтобы сохранить равновесие.

— Что?

Трудно сказать, что я испытывала. Это было почти невозможно описать. Перед моими глазами мелькали разнообразные картины, воспоминания происшедшего и обрывки фраз. И все это на фоне огромного недоумения. Повесился? Гранден повесился? Зачем, ради всего святого? Зачем? Он ведь хотел уехать в Америку!

— Я говорил, мадемуазель, вам не стоит этого знать. Успокойтесь. Зато теперь он никогда на вас не женится, правда? Бедняга, — де ла Рош помрачнел, — не знаю, что на него нашло.

— Боже, я совершенно не представляю, почему, — пробормотала я, — ведь мы обо всем договорились. Я ведь обещала, что ничего никому не скажу! Не понимаю, зачем?

— Что? — на сей раз изумлен до крайности был он, — что вы сказали? Кому вы обещали?

— Ему.

— Грандену?

— Ну да. Я разговаривала с ним.

— Когда?

— Вчера.

— Господи! О чем?

— О том, что я видела.

Глаза у де ла Роша стали такими большими, что казалось дальше уже некуда.

— Вы рассказали ему… Мадемуазель!