— О чем?

— Мама, — пояснила я, — она никогда не позволит мне выйти замуж за вдовца.

— Давайте поговорим об этом позднее. Сейчас я хотел бы узнать ваше мнение, мадемуазель.

— Вы не знаете мою маму. Ей все равно, что думают другие.

— Но вы согласны или нет?

— Да, конечно, — поспешно отозвалась я, потому что заметила, что он начал злиться, — но мама…

— Забудьте о своей маме, мадемуазель. Поверьте, я сумею ее убедить.

Как я не старалась, забыть о ней я не могла. Я слишком хорошо ее знала. И я не видела, каким образом он будет ее убеждать. Потому что я таких слов не знала.

— Давайте пройдемся, — предложил де ла Рош, — вы немного подумаете и примете окончательное решение. Только пусть мнение вашей мамы в этом не участвует. Договорились? Кстати, ваши родные не имеют обыкновения разглядывать сад через окно?

— Нет, — я помотала головой, — к тому же, они сейчас слишком заняты. Мама читает, а отец занят своими опытами.

— Что за опыты? — поинтересовался де ла Рош.

— Они у него всегда разные. В прошлый раз, к примеру, это был желтоватый дым, который заполнил весь дом за самое короткое время. Только не спрашивайте, зачем он ему нужен. Уверена, он сам этого не знает.

Он расхохотался:

— Все ясно.

— В его кабинете постоянно что-то взрывается. Надеюсь только, что он не придумает нечто такое, в результате чего наш дом взлетит на воздух.

— Я тоже на это надеюсь. Так значит, прогуляемся?

Я согласилась и встала. Мы медленно прошлись по тропинке вдоль забора и обратно. По пути я все ломала голову над тем, почему он хочет на мне жениться. Ведь не из-за моей неземной красоты. Уж чем-чем, а этим я не обладаю. Неужели, только из-за моего необыкновенного чувства юмора? Но ведь никто не женится по этой причине. Какая-то она ненадежная.

— Знаете, месье, — осторожно заговорила я, нужно ведь просветить человека, — у меня совсем нет приданого.

— Правда? — ахнул де ла Рош, — какой ужас! Как же я это упустил?

— Да, и еще…

— Только не говорите мне, что вы долгах. Я этого не перенесу.

— Как вы угадали? — я хихикнула, потому что все это было очень забавно, — папа всегда говорит, что в долгах мы по уши. Это его любимое выражение.

— Я понял, как влип, — согласился он, — по уши, это должно быть ужасно. Но делать нечего. Сказанного не воротишь.

— Но и это еще не все, — продолжала я с энтузиазмом, включаясь в игру, — вы просто не представляете себе, какая я недотепа. Я ничего не умею, у меня все валится из рук, потому что они дырявые и еще, я страшно рассеянна.

— Мадемуазель, — фыркнул де ла Рош, — вы полагаете, я хочу нанять вас в качестве горничной? Какое у вас странное представление о замужестве.

— Я вовсе не думаю, что… Но все равно, вы должны об этом знать.

— А что вы знаете о моих недостатках? Ничего. Давайте не будем раньше времени раскрывать свои карты. Я хочу сохранить за собой право удивиться, когда вы что-нибудь уроните.

— Это еще не самое страшное, — ободрила я его, — вам будет еще удивительней узнать, что я не слышала ни единого слова из того, что вы сказали.

— В таком случае, мне придется поменьше говорить, — сделал он вывод, — полагаю, вы слишком увлеклись, расписывая мне свои необыкновенные достоинства. Думаете меня напугать? Не выйдет, так просто вам от меня не отделаться.

Я снова захихикала. Потом спросила:

— А у вас какие недостатки? Или это страшная тайна?

— Нет. Я слишком много болтаю.

— В данном случае это достоинство. Должен же кто-то болтать, иначе будет слишком тихо.

Мы еще немного прогулялись, на сей раз молча. Должно быть, уже исчерпали себя. Даже де ла Рош молчал с его ужасной болтливостью. Я начала думать о том, что будет, когда мама узнает о смерти Грандена и что она при этом скажет. Впрочем, что зря гадать, все равно я это услышу собственными ушами.

— Что ж, — сказал де ла Рош, — думаю, вам пора. Нужно помнить о ваших родственниках. Боюсь, они вас потеряют и отправятся искать.

Я подумала о том же и признала его правоту. К тому же, мне вовсе не хотелось, чтоб они меня нашли здесь в его компании. Эту новость следует приберечь до более подходящего времени.

— Подождем, когда все уладится, — де ла Рош словно читала мои мысли, — недели через две — три.

— Да, пожалуй, — отозвалась я, — если только вы не передумаете.

— Я? — он приподнял брови, — этого не опасайтесь, мадемуазель. Скорее уж, вы передумаете, чем я.

— Ну уж нет, — заявила я, — и не подумаю. Вам придется на мне жениться.