– Можете налить сразу. Мы же его вчера пили, – фамильярно бросил ему я на своем плохом английском.

Официант что-то буркнул по-французски. Состроил широкую улыбку и наполнил бокалы почти до краев.

– Ну, за Ниццу! – добродушно и улыбчиво произнес я, поднимая бокал.

– Ага, – ответила Вика, и мы тихонечко стукнулись краями бокалов.

– Насчет старости… Прости, но я все же договорю ту мысль, – я в три глотка выпил половину содержимого, и мне мгновенно захотелось поговорить. – Мне кажется, этот город идеален для пожилых людей. Ну… для успешных пожилых людей. Тут ты не так будешь ощущать свою дряхлость. Ничего тебе о ней не напомнит. Напротив. Все просто заряжает энергией. Но не как Барселона, где жизнь бьет ключом, а иначе. Здесь все зрелое, успешное. Самодостаточное. И ты на этом фоне ощущаешь себя таким же. Я бы хотел стареть в Ницце.

– Ну если отбросить факт, что тема старости мне неприятна, то ок. Будем стареть в Ницце, – Вика сделала большой глоток вина и посмотрела в задумчивости куда-то в сторону.

– Только для этого нам нужно много денег. Старость в Ницце – не самый бюджетный вариант старости. Придется разбогатеть. Мне почему-то кажется, что я буду весьма богатым, – у меня было прекрасное настроение.

Этот город, вино, Вика и ощущения прекрасного будущего сводили с ума.

– Так всем кажется. Особенно в молодости. Период, когда тебе вдруг так перестает казаться, называют кризисом среднего возраста. Видимо, тебе еще до него далеко, – Вика улыбнулась.

Ей всегда доставляло удовольствие подкалывать меня.

– Нет, правда! – не унимался я. – Не хочу говорить обо всех. Но я вот точно счастливчик. Говорю тебе. Я везунчик и счастливчик. И я тебе это докажу! Прям здесь, сегодня вечером!

– Давай, мой герой. Вперед! Только без перегибов, а то ты можешь, – Вика не скрывала своего сарказма.

В последнее время в наших отношениях иногда были заметны микротрещины.

Я допил бокал, сам долил себе еще и сразу же выпил половину. Заказал еще бутылку. Настроение было прекрасным. И Вика не могла мне его испортить своей холодностью. Понять, на что именно она сейчас дуется, я не мог, поэтому проще было игнорировать ее мелкие обиды.

После пары бокалов вина она чуть-чуть подобрела. Протянула мне руку. И мы молча играли в «переглядки», каждый думал о своем. Вообще, удивительное дело. Когда люди долго вместе, они все меньше и меньше разговаривают. Не потому, что не о чем, а потому, что все, что можно сказать в этот момент, можно передать как-то иначе. И то, на что ты по первости тратишь кучу времени, спустя годы передается лишь при помощи приподнятого уголка брови. Не знаю, хорошо это или плохо. Иногда, конечно, тоскуешь о тех трехчасовых беседах взахлеб. Хотя, если вспомнить, то они кажутся такими наивными, все эти бесконечные перетирания одного и того же. Все эти искренние заявления, со временем обесцененные новыми горизонтами. Все эти несбыточные планы, все эти обсуждения «друзей», о которых сейчас и вспомнить не сможешь. Жизнь, как игла, толстая в начале, но крайне тонкая в конце. И чем дальше, тем меньше слов, меньше спешки, меньше лишних движений. Это особенно понятно на примере отношений. Вот ваши пять лет вместе, и ты встречаешь их в Ницце, за вином и многозначительным молчанием.

– Сегодня мы пойдем в казино, – решительно заявил я. – И я покажу тебе, что я не один из всех. Я исключительный везунчик, и ты не зря тратишь на меня свое время.

– Думаешь, спуская в казино наш бюджет на отпуск, ты сможешь доказать мне, что ты – тот, о ком я всегда мечтала? – Вика, как матерый киллер, била промеж глаз, холодно и безжалостно.

Годы тренировок и изучения психологии близкого человека не прошли даром.

– Я выиграю. Точно тебе говорю. Мы будем ставить на наше счастливое число. На наше сегодняшнее счастливое число. На цифру «5». У меня есть четкий план и заказ туда, «наверх». У нас сегодня пять лет, и я буду ставить на пятерку и обязательно выиграю! Мы разменяем тысячу евро и планомерно будем ставить на пятерку. Раз за разом. Не сворачивая идти к цели. Так, как должны делать уверенные в себе люди, которые знают, что им нужно от жизни.

– Хорошо. Только пообещай, что, если тебе не повезет, ты не расстроишься сильно и не напьешься. И пообещай, что ты не будешь менять больше денег на фишки. Обещаешь?

Я пообещал. С чего мне проигрывать. А потому – с чего мне расстраиваться.

Мы расплатились и вышли из кафе. Пошли по улице, держась за руки. Я вдруг почувствовал, что мне передался Викин «загон», только в обратную сторону, – когда нам на улице попадались милые пожилые люди, я почему-то сразу пытался представить себе, какими они были в молодости. Такая игра с воображением казалась мне гораздо более позитивной.

Мы зашли к нам в отель, переоделись в более подходящие для казино вещи. Вместо легкого свитера-водолазки я надел рубашку и пиджак, Вика сняла боди и кофточку, нарядившись в дизайнерскую рубашку навыпуск и короткий пиджачок. Мы встали перед зеркалом, довольные своей красотой и молодостью. Достали из минибара маленькую бутылочку шампанского и, разлив на два бокала, залпом выпили их, не чокаясь. Я ощущал, что мы вполне готовы к головокружительному успеху. Мы просто обязаны сегодня покорить Ниццу.

Ближайшее красивое казино находилось в соседнем отеле на Английской набережной. Мы чуть ли не вприпрыжку дошли до него и, веселые, улыбчивые, молодые и почти счастливые, вошли в его широкие двери.

…

«Биииип!» – раздалось у меня за спиной. Потом еще один сигнал и ругань. Я метнулся вправо, еле-еле успев избежать попадания под колеса автомобиля. Машина притормозила, и из водительского окна раздалось что-то вроде «Совсем, что ли, е..нулся?!».

Я тихо-тихо извинился. Так, что и сам не расслышал себя. «Тойота» поехала дальше. А я остался стоять на обочине лесной дороги. Да… Это, наверное, очень нелепо идти вдоль болота и вспоминать Ниццу. Я усмехнулся. Просто это последнее счастливое воспоминание с Викой. Последнее. Потом все как-то стирается. Будто больше и не было ничего хорошего.