– Смотри, барин, – сжимая в руках ногайку указывает есаул. – Кажись пушка.

Небесное светило начинает печь и Швецов прислоняет руки козырьком. Короткоствольная и без щитка, стоит одна-одинешенька.

– Наша, – узнает даже вдали орудие Алексей и пускает коня вперед. – Спешится и осмотреться.

Неужели тут, на востоке, был бой? Штабс-офицер подходит ближе, но ни единого следа не находит. Ни человеческих тел, ни животных нет, ровно как и пятен крови. При детальном осмотре и пушка оказывается цела и без следа гари в стволе.

– Полный, – казак бьет сапогом о лежащий тут же ящик от снарядов, не решаясь, однако открыть.

– Боек заберите, – с сожалением смотрит подполковник на дорогое оружие. Жаль с собой никак не увести. – Станичники! По коням.

Есаул свистит и машет рукой, созывая своих. Следов вокруг натоптано много, двигался пеший и конный – все на восток. Но кто да что не разобрать.

– Давай, барин, хоть на пригорок взберемся, – предлагает есаул, когда отряд трогается дальше. – Осмотреться нужно, а то как-то на сердце не спокойно.

И сам с силой натягивает поводья, лошадь от неожиданности ржет и встает на дыбы. На присмотренной высотке появляются тени и вскоре можно рассмотреть всадников. За века гусарская форма почти не претерпевает изменений, все еще пестря шнуровкой и высокими шапками. Вот только у симерийских гусар не бывает черных доломанов, ровно как и скалящей зубы Мертвой Головы на флаге.

– Готы! – Алексей тянется к висящему сбоку пистолету-пулемету.

Есаул перехватывает руку офицера.

– Ты чего? – изумляется подполковник.

– Ты смотри, барин, – плотоядно улыбается казак, кивая на колбасников, – кажись они сабельками помахать удумали.

Гусары и прям не пытаются спешится и занять оборону на выгодной позиции. Сохраняя идеальный строй, ряды всадников неспешной рысью спускаются с холма.

– Раз сами просят, – предчувствие драки горячит и Швецов изымает драгунскую шашку, – пусть не жалуются.

– Вперед, станичники! – подхватывает казак.

Симерийцы наоборот с места бросают коней в галоп, припав к холке и выставив пики. Какие тут тактические ухищрения, два отряда просто несутся друг на друга в безумной порыве разорвать и уничтожить.

Подполковник примечает впереди гусарского строя титаноподобного всадника, не иначе возглавляющего готов. Высокая меховая шапка перекрещена двумя серебряными мечами под скалящимся черепом. Да и сам кавалерист похож на посланника самой смерти, издавая драконий рык и потрясая саблей. Не отдавая себе отчета, Алексей вдавливает шпоры в бока коня, спеша вырваться вперед.

Со страшным гусаром штабс-офицер схлестывается лишь на мгновение. Звякнув под брызнувшие искры, сталкиваются в воздухе клинки. С большим трудом симерийцу удается удержать в руке эфес, запястье пронзает сильная боль на секунду даже звезды перед глазами загораются. Бой однако разводит командиров и гусар вязнет в наступающей массе казаков, лишь взметается позади обшитый соболем ментик.

Все разом смешивается под крики людей, лошадиное ржание и песнь стали. Перед глазами мелькают силуэты сражающихся, бой разом превращается в свалку. К Швецову тот час с нескольких сторон тянутся клинки – командир сильно выделятся среди колоритных казаков и каждый норовит срезать в качестве трофеев офицерские погоны.

К Алексею пробивается молодой гусар, высоко занося оружие для удара. Не иначе намеревается воздеть голову подполковника на палку в видя стяга и тем завершить бой. Крепкий замах Швецов принимает на шашку, чувствуя пальцами вибрацию удара.

"Не отобьюсь", – на удивление спокойно приходит мысль.

На помощь молодому спешат еще несколько, а казаки как на зло увязают в отдельных поединках.

Сам не понимая, что делает, штабс-офицер протягивает руку к сердцу юного гота. Тот открывает рот, но вдохнуть боле не в силах, обессиленная ладонь выпускает саблю. Извивающиеся нити, будто вопящие о помощи, пытаются уцепится, но неумолимо тянутся от иссыхающего гота в руку симерийца.

– Колдун! – кричит кто-то из колбасников, видя неладное. – Убейте его! Пристрелите!

Кто-то из гусар достает револьвер, но грохнувший выстрел проходит в пустую. Лошади, чуя злую, ненормальную даже для здешних мест магию в испуге шарахаются.

Собранная в руке энергия до икоты пугает и самого Швецова. Она извивается, пульсирует и больно кусает пальцы, вереща пойманной в капкан крысой. С отвращением Алексей швыряет магию в толпу врагов, взорвавшуюся не хуже шрапнели.

С этим бой и заканчивается, остальные гусары предпочитают с непонятным для них противником не связываться и поворачивают назад.