Однажды батыр поднимался на холм у Синегорья, не зная, что с другой стороны холма шел колдун-воин. Пери первым заметил человека, и его стрела, пропев короткую песнь, попав в плечо, застряла. Батыр вырвал из себя стрелу зложелателя, выпустил одну за другой три своих. Все стрелы попали в цель, а батыр, убедившись, что врагов больше нет, тронул коня в путь. Спустившись с холма, он вдруг почувствовал слабость, все стало кружиться перед глазами, и тогда сойдя с коня, богатырь пошел пошел по густой траве. “Стрела отравлена”, – догадался человек, и силуэт Синих гор завертелся еще быстрее. Упав на грудь, теряя силы, батыр шептал сухими губами в землю:

– Я не молю тебя, мать-земля, чтобы ты укрыла меня в своем чреве. Не прошу славы посмертно вечной. Лишь об одном прошу, степь родная, укрой оружие: меч, отточенный слезами матерей, и щит, как память о великих утратах и победах.

Батыр застыл, а Время превратило его в камень. Через много лет пришедшие в эти земли люди подняли каменного батыра и вкопали в землю. Мороз и жара, ветер и дождь находили приют на безмолвном камне, стирая черты лица богатыря, его кольчугу и шлем: за давностью зим Время стерло его имя из памяти. Но оружия никто не находил…

…– Но я сохранил и тот меч, отточенный слезами матерей, и щит, добытый утратами, возьми их, они перед тобой! Я стал частью этой земли и знаю: ты не уронишь мой дар перед врагом, – сказал дух древнего воина.

Тамуз поднял мерцавший в темноте меч Алдаспан с двойной рукоятью и щит из толстой кожи, усиленный бронзовыми шипами.

– Теперь ты можешь продолжить свой путь, – снова раздался голос – Там, наверху, идет сеча – люди и пери схватились перед моим слепым взором. Испытай мой дар! Порадуй мое каменное сердце!..

Земля разошлась, и Жельаяк вынес всадника в долину. Прямо перед Тамузом воины Толеу под белым стягом с расшитым золотом знаком солнца рубились с конниками пери. Тамуз поднял меч Алдаспан, и лошадь, не дожидаясь тычков, вся в нетерпении предстоящего боя рванула в самую гущу пери.

Быстрой была победа людей над дозорным отрядом колдунов. Необыкновенно показал себя меч в руках Тамуза – при взмахе сталь вытягивалась, рубя сразу нескольких врагов и снова обретая обычную длину в завершении удара. Подставленный под мечи колдунов щит не имел даже царапины. Покончив с пери, воины Толеу съехались у камня и радовались встрече с Тамузом, но вспомнив, что Умай в беде, дружина, отправив раненых за Тургай, торопясь, направила коней к очень близким Синим горам. Тамуз сошел с коня и низко поклонился холодному, обдуваемому ветром затихшего боя каменному исполину.

В то время, как Ульбе слушал ворона, исчезновение Умай обнаружили в лагере состязающихся. Поднялся переполох, возникли споры, на поиски следов беглянки отправились все лучники, по побережью, у скалы Окжетпес, они обшаривали кусты и деревья, заглядывали за каждый валун. На одной из берез, растущих у самого берега, чародеи радостно зашумели: найден золотом сверкающий волосок беглянки. Но больше следов не было, хотя лучники обыскали все восточное побережье и хребет. Зеркало озера, освещенное рассветным солнцем, было чистым и спокойным. Нигде не блеснула золотая коса, и пери угрюмо перешептывались: не обошлось без высшей “царской магии”.

Ульбе не поверил встреченному в пути гонцу, доложившему о том, что пленница исчезла, но все же быстрее погнал коня.

“Случилось небывалое: впервые со времен своего появления пери признали красоту человеческой девушки, впервые ссорились за нее, даже золота не пожалели жадные колдуны, а она исчезла у них, глупых, из-под носа, – так думал все более раздражавшийся Ульбе. – Неужели и вправду сгинет род пери, и память о нас увянет, как трава в зной?”

У подножья Окжетпес, словно огромный стог сена, лежали переломленные стрелы, скала, еще вчера ничем не выделявшаяся среди других, кроме как величиной, сейчас была похожа на гигантский гриб с выщербленными стрелами ямками под шляпкой.

Примчался гонец: у берега, на одной из берез, найден первый след – золотой волос беглянки.

– Оцепите хребты с внутренней стороны, не дайте ей вырваться в степь, – приказал царствующий, и отряды дозорных вместе с Бареном умчались выполнять приказ.

На вершине что-то блеснуло, и Ульбе поднял голову – золото пластины сверкало, отражая солнце. Развернув коня, играя желваками скул, царь направился за гонцом. Примчавшись к березовой роще, Ульбе встретил отряды лучников возвращавшихся с южного берега озера, не обнаруживших больше никаких следов.

Царь был взбешен: тут явно было замешано колдовство “царской магии”, вот и лучники угрюмо смотрят на него, подозревая в том же его, Ульбе. Царь вдруг испугался: его стража ловит беглянку, а он один среди мрачных лучников. А рядом с ним, словно не замечая его злобы, стройные молоденькие березки свежей, зеленой листвой прикрывали белоснежные колени, смеялись о чем-то своем. Вытащив из-за голенища ичигов камчу, царь бросил ее в березы: “Бей их, пока не скажут, куда ушла Дева! Бей их все! Изломай”.