– Зачем ты мучаешь этого ребенка? – спросила Лилайна.

Антракс стиснул зубы и запустил флакон в воду. Он глухо булькнул, создав небольшую волну.

– Я не причинил ему вреда и не собирался вредить, - ответил он тихо.

– О чем ты?! – вскликнула Лилайна, нервно стукнув по полу ладошкой, и вместе с тем ударилась о его спину.

Это ее смутило. Она сразу перестала кричать и тихо продолжила:

– Он же весь в синяках.

– И что? – спросил Антракс. – Кто тебе вообще сказал, что это я?

Лилайна вздрогнула.

– Я забрал его у работорговцев, это их работа.

Его голос был глухим и казался даже охрипшим, но все равно не выдавал эмоций.

– Но это все равно жестоко. Ему наверняка страшно, а ты…

– Что я? Есть вещи, которые нельзя прощать даже в таком состоянии.

– Неужели тебя никто не пожалел в детстве? – тихо спросила она, едва слышным шепотом.

– Я не нуждался в жалости, - тихим шепотом прорезавшим тишину ответил Антракс после паузы.

– Вот почему ты такой…

– Какой?

Она не ответила, прислушиваясь к отзвуку их шепота.

– Ты жесток к тем, кто тебе служит, - сказала она, наконец.

– Они так не считают.

Она вновь какое-то время молчала.

– В первый мой день во дворце ты специально показывал мне наказание какого-то паренька, совсем мальчишки и явно гордился этим, хотя даже Икар был против.

– Ничего ты не знаешь.

– Так расскажи. За что он вообще поплатился?

Антракс не ответил.

Он смотрел на воду, по которой расплывалось жирное пятно. Его подташнивало. Ее тихий шепот бил по ушам в тишине. Прикосновение ее платья к его спине заставляло бегать по коже мурашки, а разум пытался понять, зачем нужен этот глупый разговор и почему от него так больно.

– Почему Икар был против? – тихо спросила Лилайна.

Она действительно хотела знать.

– Этот парень - вор, - наконец заговорил принц.

Он наклонился вперед, ускользая от нее чуть дальше, и коснулся измазанной рукой воды, пытаясь хоть как-то себя отвлечь. Жирные разводы на воде казались ему большим развлечением, чем белые стены.

– У нас по закону вору отрубают руку и выгоняют, но он просто глупый мальчишка. Ему нужны были деньги, и он не придумал ничего лучшего, чем их украсть, причем совершенно бестолково и нелепо.

Лилайна смотрела на шторку и понимала, что действительно ничего не знает.

– Когда его поймали, - продолжал Антракс шепотом, - я дал ему должность с большим окладом и велел наказать. Икар же считал, что вора нельзя оставлять при себе. Вот и все.

– И зачем ты мне это показал?

Антракс невольно пожал плечами, сжал руку в кулак, словно пытался поймать воду. Он не мог говорить о том, как думал ее подчинить, запугать и удержать. Ему было мерзко сейчас от этой идеи, и потому он прошептал только одно:

– Я сделал глупость.

– А Ли?

– Что Ли?

– Она, правда, проститутка?

– Правда.

Повисло молчание. Лилайна понимала, что возможно зря была с ним жестокой. Ей захотелось извиниться, но гордость не позволила и, вздернув нос, она заявила:

– Но бить детей все равно нельзя!

– Смешно, - отозвался Антракс.

– Если тебя в детстве били, то это не значит…

Она сама осеклась и невольно обернулась.

– А тебя и, правда, били?

Антракс нахмурился. Он не знал ни одного мальчишку, которому не влетало хотя бы изредка от отца, и не понимал ее волнения.

– Твой отец кажется очень суровым человеком, - заговорила Лилайна, положив руку ему на плечо.

– У меня хороший отец, - отозвался принц, не пытаясь от нее сбежать.

Лилайна выдохнула.

– Бить детей просто так нельзя, из-за пустяков тоже нельзя, но иногда это просто необходимо, - тихо сказал Антракс по-прежнему глядя на воду. – Особенно если речь идет о мальчишках с бешеным нравом.

– Как у того мальчика?

Ей было почему-то больно, злости она больше не чувствовала, только тоску. Коснувшись лбом его плеча, она прильнула к его спине, почему-то вдруг подумав о том, что ему в этом мире очень тяжело.

– Этот мальчик не буйный, - сказал Антракс.
– Он сильный. Успокоившись, он будет послушным учеником и хорошим другом для своих товарищей.

Лилайна зажмурилась, прижавшись к нему.

– Можно я еще спрошу?

– Спроси.

Она стиснула зубы, боясь спрашивать, но потом все же решилась, понимая, что другого мига не будет:

– Я сделала тебе больно словами?

Он не ответил, только, стиснув зубы, продолжал смотреть на воду, понимая, что ему было больно, но не желал в этом признаваться.