«Я должен срочно отсюда уехать! Немедленно!» - сказал сам себе Антракс, понимая, что ситуация совершенно вышла из-под контроля. Единственным разумным действием было просто сбежать из Рейна и просто скрыться, пока ничего не случилось, пока он сам ничего не натворил, пока еще не нужно убегать. В пульсирующем мозгу, буквально воспаленном от неуправляемых эмоций, доброго исхода не существовало.

Он должен был уехать сейчас, средь ночи, но утром он обнаружил у себя в комнате регента, монотонно выполняющего свою работу, не понимая с каких пор он перестал быть логичным. Приходилось просто смириться.

– Велиан, - внезапно обратился к нему граф Шмарн, щелкая пальцами, как только они оба вышли за дверь. – Идем, я тебе что-то покажу.

Он улыбался, но что-то в его улыбке Велиану не нравилось, однако он кивнул и последовал за графом, на ходу слушая истории о каких-то турнирах при прежнем короле.

В конце концов, граф открыл перед ним дверь своего кабинета и предложил молодому человеку войти, и только затем вошел сам, плотно закрывая за собой дверь.

– Нам надо поговорить, - сообщил он изменившимся тоном.

– Говорите, - спокойно ответил Велиан, буквально слыша, как в его голос пробираются нотки холодного металла, свойственные Антраксу, всегда готовому принимать удар.

– Говорят, о тебе спрашивала принцесса, - начал было граф, но Велиан не удержался от вопроса:

– Вы следите за ней?

Граф прищурился, сложив руки у груди.

– Во-первых, я за ней присматриваю, во-вторых, что бы я ни делал, это не твоего ума дело, ясно?

Мгновение Велиан просто смотрел в черные глаза мужчины, а затем кивнул, подавляя в себе властные нотки.

– Ясно, - произнес он тихо. – Простите, но я…

– Что ты?! – вскрикнул граф грозно. – Думаешь, я не понимаю, что у тебя на уме? Может ты и авелонец, но наверняка прожил в Эштаре достаточно, чтобы…

Граф сбился, выругался, нервно махнул рукой и, скалясь, спросил:

– Сколько ты там таких девочек уложил?

– Ни одной! – с вызовом ответил Велиан, запоздало понимая, что до боли сжимает кулаки, причем не для того чтобы сдержаться, а чтобы вступить в бой.

Еще миг и они вцепились бы друг в друга, но именно в этот момент молчаливого противостояния в кабинет влетела Лилайна.

– Дядя Вильям, с каких пор у нас дела с Эштаром?! – спросила она, прежде чем поняла, что в кабинете еще кто-то есть.

– Поди вон, Велиан, - холодно сказал Вильям Шмарн, не сводя глаз с гневного выражения лица своего собеседника.

Молодой человек стиснул зубы так, что на шее проступили жилы, но резко развернувшись, быстро вышел, даже не взглянув на принцессу, закрыл дверь и стал у стены рядом. Он хотел успокоиться, закрыть глаза и послушать, раз уж дело касалось Эштара.

Граф что-то говорил, но так тихо, что его голос полностью заглушался сердцебиением подслушивающего врача.

– Но отец не хотел иметь дел с Эштаром! – отвечала принцесса, явно негодуя. – Какая разница, что они богаты, если его воля была однозначна! Мы не можем не считаться с его мнением!

Граф снова что-то отвечал.

– Сюда? Мэдин? Ты шутишь? Принц? Зачем? Он явится сюда со своим гаремом и будет распугивать людей? Что ж вы не договорились с принцем Антраксом? Давайте говорить сразу с главным чудовищем! Вот это было бы правильно и людей сразу бы стало меньше. Он бы их всех в рабство… за Белое море!

Граф снова что-то говорил, стараясь ее успокоить.

– Какая выгода? – почти кричала принцесса. – Торговый договор с Эштаром потребует пересмотра контроля границы и эштарийцы будут приезжать сюда! Не этого ли боялся мой отец? Или для вас его мнение больше ничего не значит?!

У Антракса кружилась голова. Он перестал что-либо слышать, ощущая странный несуществующий удар в солнечное сплетение. Он потратил так много сил на создание репутации жесткого и властного человека, а теперь она внезапно обернулась против него.

Велиан поплелся прочь, не понимая, почему ему так больно слышать то, что он сам внушил о себе миру.

3. Ветер над Рок-Реном (4)

Антракс знал только один способ по-настоящему обо всем забыть – медицина. Когда он был занят больными, он переставал быть принцем Эштара, учеником Фу-Диена и вообще переставал быть человеком, исчезали и страны, и границы, и культуры, был только процесс бесконечной борьбы жизни со смертью, даже если со стороны это напоминало всего лишь беседу.