– Аманда ее зовут, - сообщила все та же служанка.

Антракс кивнул и снова обратился к молодой матери:

– Аманда, я не смогу тебе помочь и никто уже не сможет, но твой ребенок еще жив и его можно спасти. Вот только способ не самый простой и приятный, поэтому ты сейчас должна быстро решить, готова ли ты собраться и помочь мне или ты уйдешь из этого мира вместе со своим ребенком.

Говорить подобное ему было не страшно и, видя глаза этой женщины, он понимал, что той тоже уже не страшно. Она и без него все понимала. На ее бледно-синеватый губах появилось подобие улыбки, а затем она едва различимо кивнула.

Антракс отстранился и, обернувшись, увидел мужчину, сидящего на полу.

– Уберите его, - велел он еще раз.

Заметив бутылку в углу, врач сразу спросил:

– Что там? Вино? Мне нужен ром или что-то покрепче. Что угодно.

– Да хватит приказывать моим людям…

– Срочно мне ром, таз, и много горячей воды и дайте ей пить, можно даже вина, - продолжал Антракс, сам схватив мужчину за рубашку и вышвырнув за дверь, тут же подпирая ее столом.

Служанки выбегали через другую дверь, выполняя его требования.

– Только что это вы делать хотите? – спросила женщина с интересом, видимо местная повитуха, изначально занимавшаяся этим делом.

Одета она была хорошо, а значит, работала часто и много, что говорило о немалом уровне доверия, но теперь она косилась на выскочивший из-под рубашки золотой медальон в виде круга размещенного в равносторонний треугольник. В середине круга проходила ровная линия. Это был символ границы меж жизнью и смертью, а тот, кто носил его, считался стражем этой границы.

Антраксу было не до этой женщины, но он все же ответил, закатывая левый рукав и обливая руку ромом, медленно и методично, чтобы она была мокрой от локтя до кончиков пальцев, при этом, не заботясь ни о ковре под ногами, ни о своей одежде. Не было времени для подобных забот.

– Разворачивать его и доставать, что еще тут можно сделать?

Женщина испуганно отшатнулась, но он этого даже не заметил, снова шагнув к девушке. Той действительно дали выпить немного вина, и щеки ее чуть порозовели, но принц знал, что это ненадолго, слишком ненадолго, чтобы медлить.

Лучше было бы, конечно, идти правой рукой, но за ее движения он не мог отвечать так же хорошо, как за движения левой, ничем не измененной.

– Сейчас тебе надо расслабиться, - сказал он. – Скорее всего будет больно и наверняка страшно, но надо расслабиться, твои силы понадобятся чуть позже.

Он знал, что она его слышала и поняла, просто чувствовал, видя ее внимательные большие глаза.

В этот момент ему вдруг захотелось поверить в какого-нибудь бога и попросить его о помощи, потому что ему надо было сделать то, чего он никогда не делал, чего он никогда не видел, то, о чем только читал и отчетливо представлял в своем сознании. На краткий миг он пожалел, что не оставил ни капли рома, чтобы притупить эмоции.

Почему-то ему вспомнился обряд инициации. Открытая площадка, он и степной волк, почти с него ростом, в левой руке острый нож и в голове все так просто, но когда ты видишь дикие глаза и звериный оскал, все внезапно меняется. Тогда он перерезал волку глотку, а сегодня надо было перерезать пуповину, что должно быть много легче.

Паника тут же исчезла. Он закрыл глаза, легко входя всей ладонью в тело девушки. Она явно легко бы родила, лежи ребенок иначе. Правая рука, закрытая перчаткой, легла на живот, ощутила очередную сильную почти отчаянную схватку. Левая замерла, кончиками пальцев касаясь раскрытой маточной шейки, выжидая конец спазма. Он перестал дышать.

В голове снова мелькали воспоминания, совсем ранние, где мама улыбалась. При этом все его ощущения уместились в тактильные чувства двух рук. Как только спазм закончился и тонкая струйка крови потекла по его пальцам, эти самые пальцы мягким движением скользнули внутрь, не отрываясь от стенки, проходя мимо пульсирующей петли пуповины, доходя до головы ребенка, напоминающий маленький мяч, чуть меньше его крупной ладони. Только теперь он позволил себе выдохнуть, сделать глубокий вдох и вновь перестать дышать, начав передвигать маленькое тельце. Двумя руками: одной - внутри, другой - снаружи, он медленно переворачивал малыша, выводя его в продольное положение и буквально укладывая его на свою руку, животом вниз. Это был мальчик. Теперь он был почти уверен в этом, понимая, что прямо сейчас крохотное создание, сердце которого трепетало в ужасе, лежало на его руке. С головы пальцы скользнули на лицо так, чтобы удерживать, но при этом не добавлять детской головке лишнего объема свой, все же не пригодной для подобных дел, рукой.

Он открыл глаза.

– Будьте готовы резать пуповину, - предупредил он женщину, в ужасе наблюдавшую за его действиями, а сам взглянул на едва живую мать. – Молодец, Аманда, ты просто умница, но теперь, когда я скажу, тебе надо постараться.

Она прикрыла глаза. Румянца уже не было, его сменили мелкие багровые пятна. Антракс сглотнул, понимая, что каждая секунда промедления может стоить ребенку жизни, и в то же время, зная, что любое резкое движение обойдется в ту же цену. Как по команде, пришла новая волна схватки, девушка напряглась, а он начал вынимать руку, с ребенком, понимая, что ничего говорить не нужно.