Вскоре Таситурн остановился, отошёл от Яна и вытянул перед собой чудовищные руки, хрустнув пальцами. Он расправил сутулые плечи, размяв закостенелую спину, и браслет на его руке с лязгом превратился в серебристый клинок. Хорд повернулся к спутнику, который смотрел на стоявший вдалеке дворец.

— Что-то давно ничего не слышно… — витая в облаках проговорил он. — Может, сходим туда?

Ян повернулся к хорду и увидел, что тот молча что-то чертит клинком на сухой земле. "Ран" — гласила надпись, и великан уже дорисовывал пузатую букву "о".

— Рано?

— Угу.

— Что значит, рано? Постой, или ты хочешь, чтобы я сначала научился драться? Я же говорил, я это делаю не для того, — со вздохом сдвинул брови странник. — Тем более, я всё равно не успею научиться серьёзно сражаться…

Великан угрюмо что-то рыкнул, оборвав его. Ян поморщился и поднял меч.

— Ладно.

Хорд подошёл на шаг к спутнику, оторвав его левую руку от одноручного меча.

— Одной? — неуверенно спросил тот.

Великан ничего ему не ответил, снова став подальше и выставив свой клинок.

— Надеюсь ты не будешь действительно бить меня…

После этих слов Таситурн со всей своей, как показалось, ловкостью и скоростью метнулся к Яну, сделав горизонтальный удар. Юноша зажмурился, испуганно вскинув меч и неумело задрав его вверх. Лезвие великана остановилось в сантиметре перед его шеей.

Хорд отступил, но сразу за этим совершил такой же резкий удар по такой же траектории, не дав Яну оклематься. Путник снова испуганно вскрикнул и неопределённо задрал меч над головой, и снова лезвие снова остановилось возле его шеи. Так гигант делал до тех пор, пока Ян наконец не смог закрыться от ударом мечом, слабо поставив его на пути лезвия и сморщившись. Затем снова и снова, снова и снова. Таситурн учил Яна не бояться клинка врага, не сжиматься и не закрывать со вскриком глаза, когда на него несётся меч. Потом хорд стал менять траектории, наносить выпады ещё быстрее, ещё больше приближая лезвие к его шее. Так они провели весь оставшийся день.

***

На следующее утро Ян встал с твёрдым намерением отправиться в город и посмотреть, что там изменилось за последние три дня, что они провели дома. Он как обычно встал не позавтракав, хлопнул по плечу Таситурна, неизменно сидевшего в кресле перед камином, и они отправились ко дворцу. Великан был хмур, потому что спутник не послушал его совета и сорвался в город раньше времени, но ослушаться Яна не смел. Точнее, не хотел.

Вскоре странники оказались перед массивной баррикадой, высотой до самых крыш домов, возле которой стояла группа стражников. Ян и Таситурн стали перед загородкой, смотря на неё с удивлением. Войны заметили это, и один из них крикнул:

— Проход в западный Лирдон закрыт!

— Как закрыт, а люди? Которые там живут? — спросил Ян, приблизившись к стражнику.

— Людей расселили в новом квартале с северной стороны, — небрежно ответил тот.

— А что там происходит?

— Что, что. Война.

Ян посмотрел на стражника исподлобья, развернулся и пошёл обратно, потянув за собой Таситурна. Завернув за угол, путники прошмыгнули за дома, прошли через пустырь, снова протиснулись между домами и оказались по другую сторону баррикады.

— Идиоты, — буркнул с ухмылкой Ян, посмотрев в спины стражникам, сидевшим на ящиках и болтавшим между собой.

Странники двинулись по пустынной главной улице. Ещё издалека они увидели огни и суету лагеря возле дворца. Но, как показалось Яну, суета там царила особенно оживлённая. Подойдя ближе, он увидел стоявший посреди площади эшафот, окружённый палатками и телегами без лошадей. Путники пробежали вперёд, спрятавшись за угол дома и принявшись наблюдать за происходящим.

На эшафот заводили троих бесов с крестами, болтающимися на шеях. Их сорвали с чертей, бросив на землю, и подвели к виселицам. Тем временем, внизу под эшафотом тоже что-то происходило. Солдаты расталкивали друг друга, образовывая небольшую толпу, шумя и крича. Из-за угла вывели огромную качающуюся фигуру, сжимавшую в дрожащих руках огромный крест. Её подвели к пеньку, стоявшему на песке, и к нему брезгливо подошёл крупный солдат, стянув с головы шлем и надув щёки со вздохом. У него взяли алебарду и подали большой тяжёлый топор. Ян не слышал голосов в едином гомоне, но видел, как Агриппу ставили на колени перед пеньком, а на трёх бесов одевали петли…

— Это его выбор, — услышали вдруг путники низкий бархатный голос, обернувшись.

Прямо посреди улицы стоял бес с неизменной сигаретой в зубах и смотрел пустыми глазницами на эшафот. Войны, охваченные действием, кричали, поднимали вверх кулаки, грозно лая как собаки и не замечая ни его, ни путников.

— Он хотел вселить веру в наши сердца, взяв в руки крест, — затянулся чёрт, выдохнув серое облако. — У него не вышло. И тогда он захотел умереть с этим крестом в руках.

После этих его слов толпа на площади затихла, и послышался глухой удар секиры. Воины постояли ещё с минуту на месте и вскоре начали расходиться. Кто в палатки, кто к телегам — запрягать лошадей. Не заставив себя долго ждать, солдаты начали бросать нервные взгляды на фигуру в балахоне, стоявшую посреди улицы и пускавшую дым в небо. Они столпились возле оцепления, начав взволнованно переговариваться, и через мгновение из-за палаток на конях выехали двое рыцарей.

— Это он! Хватайте его!

Ряд стражи прорвало, и всадники устремились на маллумала. Путники нырнули глубже в подворотню, но Яна остановил загадочный глубокий голос позади.

— Ничего больше не осталось. Ничего…

Таситурн схватил юношу за руку и потащил в тень за домами. Всадники приблизились к бесу, и он вскинул руку вверх, остановив их перед собой. Кольцо голубого огня окутало его, и лошади встали на дыбы, бешено заржав. Пламя с хлопками и гулом взрывалось, пожирая всё вокруг, а путники бежали всё дальше от него, обратно в восточный Лирдон.