— Алёна! — не выдержал и вспыхнул мой почти муж. — Что с тобой? Ты сильно нервничаешь? Я принесу тебе воды.

— Не надо, — провела рукой, тормозя его порыв, с тоном заправского алкоголика на предложение подлить воды в спиртовую настойку. — А что Вас, собственно, не устраивает? — внутри меня вспыхнуло желание поспорить, как будто я этой настойки предварительно хлебнула из-под полы. — Я обещала Вам только согласиться с браком, а вот как я это сделаю — дело мое…

На лице Ратмира заходили желваки, но он сдержал себя от дальнейших действий по успокаиванию разбушевавшейся невесты, только посмотрел недобро сначала на меня, а затем почему-то на мистера Франа.

— Давайте ближе к делу, — немного раздраженно сказал документалисту и тот суетливо достал какую-то папочку из-под бумажки с формальным поздравлением.

— Хм-м… Уважаемые господа иль Ратмир Оганелосский и аль Алёна Локкелар, — он бросил взгляд на нас, — как вы знаете, помимо формального соглашения, каждая пара имеет право внести собственные корректировки… Сейчас я зачитаю вам ваше соглашение, — он сделал многозначительную паузу, а я напряглась. Все-таки обещать то, от чего я хотела потом отказаться, было неприятно. Но делать нечего. Я заметила, что жених тоже застыл, а свидетели, напротив, светились от радости, как новоиспеченые блины от масла.

— Итак… Клянетесь ли вы… всегда любить друг друга, хранить друг другу верность, поддерживать друг друга в несчастье и радости, в горечи и благоденствии, в болезни и здравии. Строить общий дом, растить общих детей и…

— Посадить общее дерево… — мрачно закончила я, памятуя распространенную в книгах фразу. Честное слово, я не хотела портить проникновенную речь, просто сегодня был особенный день, вчера денек тоже выдался "на славу" и, возможно, тонкие настройки механизмов в моей голове дали сбой. Меня преследовало какое-то особенно несдержанное настроение. Впрочем, когда документальный советник зачитывал свою речь, моя шутливость разом испарилась. Я, как и любая обычная девушка, втайне мечтала о семье, детях… Поэтому не могла с холодным равнодушием давать такие важные клятвы. Клятва даже на словах для меня значила слишком много. Эти слова, словно наделенные какой-то волшебной силой, отрицали возможность делать иначе. По крайней мере, любая мысль об этом вызывала внутри невыносимый скрежет, словно в душе когтями царапала по стеклу.

— Хм… хм… - мистер Фран глянул на меня как имеющую умственный недостаток невесту, но говорить ничего не стал. А что он хотел, с кем поведешься, как говорится… — заботиться о лесе, а также о всех его жителях. Оберегать лес и обеспечивать его процветание всегда и везде… Хранить преданность друг другу и лесу не только в словах и поступках, но и в мыслях… — ага, это что же значит, стоит не так подумать, так сразу кара небесная на голову упадет? Или кнут на попу. Закусила губу и сдержалась, лишь нервно затормошив ткань платья. Наконец, получилось.

— Каждый день делать шаги навстречу друг другу и помнить… — он сделал паузу и снова оглядел нас поверх очков. Я вздрогнула и сжала пальцы на ногах, стараясь не показывать своего нервного состояния, — что от каждого действия, слова или даже мысли зависит счастье и благополучие семьи, детей, леса и его обитателей. — То что лес всегда будет третьим между нами, я уже поняла. — Готовы ли Вы принести клятву, невеста?

Неспешно качались листья за окном, создавая слабый шелест. Луч солнца, пробившийся сквозь гардину, выхватил водоворот пылинок в гостиной, которые как маленькие искорки кружились в хаотичном хороводе. Где-то громко закричала шальная птица. И тикали старинные часы у дальней стены гостиной. И почему я их раньше не замечала? Быть может, потому что сейчас в помещении установилась почти что звенящая тишина, готовая разорвать пространство… Я не смотрела ни на кого, мой взгляд был устремлен глубоко внутрь, сбегал от принятия решения. Такие же часы стоят у нас дома в переходе второго этажа. В детстве мы с сестрами любили играть, замерев около часов как только стрелки приближались к верхнему значению. Проигрывал тот, кто не удержавшись подпрыгивал от резко раздавшегося в тишине Тим-бооом, Тим-бооом. Где сейчас мои малышки младшие сестренки Элина и Волли, о чем они думают? Волли пора выбирать, куда она отправится после школы. Она всегда мечтала стать врачом, но обучение в Медицинской Академии стоит слишком дорого. Я увидела отца, потирающего складку между бровей в надежде свести наш скромный бюджет к чему-то удовлетворительному, расплатиться с долгами и исполнить мечты подросших дочерей… Помотала головой, словно отгоняя мысли. Не о том я думаю.

Мельком глянула на Ратмира, он сидел, чрезмерно сосредоточенный, острым взглядом пронзая мою голову от лица до затылка, нанизывая словно гигантскую бусину, и прикусила губу. Он не двигался и, все, казалось замерло, превратилось в окаменевшие статуи… Лишь биение моего загнанного сердца ударяло по ушам, билось в шею и норовило вытолкнуть сердце из груди. Быть может, Ратмир прав? И учащенное сердцебиение говорит о чем-то еще, кроме как физиологической реакции, обычных химических процессах, что возникают сами собой, когда велением судьбы сближаются мужчина и женщина… И боль, эта боль вчера, неужели так будет всегда? Больно. Уже не физически, а душевно. Когда в тебя врываются, не спрашивая согласия, докапываются изнутри до потаенных мест и выворачивают, разглядывая словно опытный образец. Но ничего… я смогу это пережить. Смогу разыграть эту партию, и докопаться до той правды, которая не дает мне покоя. Заботиться о лесе? Отлично! Только… у меня свои представления об этой заботе. По мне, так лесу пойдет на пользу интерес научного сообщества. А я… я как-нибудь выплыву. Быть может…

— Клянусь. — Рассек тишину мой тихий голос, иначе наэлектризованная тишина уже готова была взорваться вспышками испепеляющих все вокруг молний. Мужчины разом выдохнули с облегчением. Все. За то время, что мы молчали, каждый успел придумать очередную порцию убеждений нерадивой невесты. Я же преподнесла им подарок, согласившись по доброй воле, и теперь они расслаблено откидывались в креслах и улыбались, понимая что дело, то есть я, в шляпе.

— Готовы ли Вы принести клятву, жених? — документалист перевел блеклые глаза на Ратмира.

— Клянусь! — выдохнул тот почти что с рыком, как будто слишком долго удерживал это слово в себе.

Документалист кивнул, что-то отметил в лежащей перед ним бумаге, а затем выудил и положил перед нами красиво оформленный завитками и печатями листок, на котором значились заманчивые слова "Брачное соглашение".

— Итак, у меня отмечено… — засуетился мистер Фран, — у вас кровный договор. Сейчас я достану инструмент, чтобы вы могли поставить кровную печать…

— Что?! — взвилась я. Так и знала, что меня ожидает подстава. Не случайно Ратмир отшатнулся, как только я упомянула кровь. И ведь, мерзавец, не сказал ничего. — Кровный договор? Но мне никто не говорил… — грозно глянула в сторону Вампира, одетого в строгий фрак. — И на это я согласия не давала!