Я дрожащими руками схватила бумажку, всеми силами пытаясь унять алчный блеск в глазах. Пятьсот тысяч гектаров? Кому? Мне? Внутренний калькулятор тут же подсчитал вероятную прибыль от экскурсионного дела. А воображение предательски нарисовало картинку восхищающихся ученых мужей и чопорных элегантных дам, степенно шагающих по мху, записывающих красивыми аметистовыми ручками в кожаные блокнотики свои наблюдения за неизведанными объектами. То и дело, подносящими монокль к любопытному глазу. И, конечно, не скрывающих восторженных вздохов. И в центре всей этой процессии я, проникновенно раскрывающая лесные тайны…

— Во-вторых, я уже отправил помощь твоему отцу. И отправлю еще. Он сможет без препятствий возместить все убытки и развить свою гончарную мануфактуру. Семья не будет ни в чем нуждаться. Девушки получат образование, какое захотят.

Слова Ратмира отозвались внутри меня глухой болью. Я понимала, что в них есть смысл. Действительно, я очень хотела помочь своей семье… Очень… но только так? Жертвуя собой? Отчего жизнь так жестоко ко мне отнеслась, объявив меня жертвенным барашком? Как ни хочет Алёна, как ни старается… эта роль раз за разом настигает её, накрывает с головой, бьет наотмашь, обливает ведром холодной воды и заставляет чувствовать себя скованной цепями во имя глухой необходимости… Бедный папа. Он так мечтает о большом предприятии. Я часто задышала, представив себя отца, семью… Почему…

— В-третьих, Алёна… — Ратмир подошел слишком близко, схватил мою голову за подбородок, вырывая из размышлений и заставляя смотреть на себя. — Ты хотела узнать неизведанное? Изучить лес? Разгадать его секреты? Хотела ведь и очень? Так вот, сегодня ты сможешь это сделать. Сегодня ты найдешь ответы на многие вопросы. Ты увидишь их воочию. Мне будет нечего от тебя скрывать. Более того, сегодня все сделается для того, чтобы ты их узнала. Не разочаровывай тех, кто надеется на тебя и готовит для тебя этот праздник.

Какой же все-таки гад этот Ратмир! Ну почему, почему с каждым аргументом он припечатывает меня к стулу. Нет, припечатывает меня, мою душу к этому месту. Словно стежок за стежком шьет и пришивает, приколачивает, делая невозможным отрыв…

— И, в-четвертых, Алёна. — Он помедлил. — Ты сказала, что не любишь… Что ж, любовь — это тонкое чувство, которое мы не всегда способны понять. — Его рука внезапно скользнула вниз и налево, завела на грудь, очертила её и вернулась чуть выше. Почти что прошептал. — Советую прислушаться к своему сердцу, что начинает так усиленно колотиться, когда ты приближаешься ко мне. Быть может, у него ты найдешь ответ…

— Я тебя убью. — Уже не сдерживая эмоций я смотрела остекленевшим взглядом, а в голове проносились всевозможные способы, которыми можно стереть с земли этого провокатора медленно и мучительно, желательно на коленях и с мольбами о пощаде. Злодея, который так ловко вскрыл мои мозги и заставляет отказываться от собственных слов.

— Ты сказала "тебя"? Так страстно… Говори это почаще. — Рассмеялся он. — Убей, но только после свадьбы. И как можно нежнее…

Я сжала кулаки, аппетит пропал и недоеденный сырник сиротливо лежал на тарелке. Рядом сверкал печатью документ о моих предстоящих владениях, уже не вызывающий бурных чувств. Я ощущала себя раздавленной и облапошенной в очередной раз.

— А что, если я скажу нет? — сделала последнюю попытку отыграть все назад. — Запрете?

— Запру, — пообещал он, а я не усомнилась, что он не врет. — Но зачем же так? Ты ведь уже приняла решение, Алёнушка? И раз ты приняла его, то поторопись одеть платье, церемония скоро начнется. — Тиран уже не скрывал своего самодовольства, улыбаясь в тридцать три зуба. Так и двинуть бы по ним чем-нибудь тяжелым, оставив щербинку посередине. Но ничего… я отыграюсь потом, разводы никто не запрещал.

Он развернулся и направился к выходу из столовой. Уже в дверях обернулся, снова улыбнулся своей многообещающей улыбкой:

— И потом, Алёна. После всего, что случилось вчера… как честный мужчина я просто обязан на тебе жениться, — расхохотался, а я подумала — ну точно безумец…

Я выждала несколько минут и поднялась к себе. Колени неприятно дрожали, да что там — меня всю трясло от этого разговора. Как ловко он окрутил меня, как легко обратил все мои доводы вспять. И ведь я действительно хочу узнать тайны этого леса как можно скорей… О чем он говорил? Сегодня что-то готовится… И если я сейчас внезапно исчезну, я не узнаю ровным счетом ничего. Все обратимо, Алёна, все обратимо. И свадьба лишь формальность, исписанные бумаги, которые можно опровергнуть в любом суде. А повод всегда найдется. Узнай, пойми, что тут творится, иди до конца, а уж потом зови научное сообщество, — звучал голос-искуситель внутри меня. Но он мог меня ни в чем не убеждать… Потому что решение я приняла в тот момент, когда тиран заговорил про семью. Если я смогу сделать счастливыми своих близких, то я, безусловно, сделаю это… Как ни тяжело достанется мне это решение. Я сделаю это. Я сделаю…

Я снова окинула взглядом три платья. На душе было неспокойно и бурной радости я не ощущала. Быть может, если бы я выходила замуж по любви и сама хотела этого — я бы предпочла самый праздничный, самый пышный и богато украшенный наряд. А сейчас… сейчас мне хотелось выглядеть как можно незаметнее, как можно проще. Поэтому я взяла третье платье простого кроя, с юбкой, стекающей шелковой тканью в пол, строго облегающее фигуру, с неглубоким вырезом и длинными рукавами, вдоль которых струились жемчужные разливы. Перед платья тоже украшала лаконичная жемчужная вышивка, которая не сразу бросалась в глаза. Просто и со вкусом. От панталон пришлось отказаться — они слишком выделялись на фоне нежной ткани. Так что снизу осталась лишь тончайшая шелковая сорочка на тонких бретелях. Белоснежные туфли стояли рядом с платьями — тут выбора не было, но они вполне подошли мне по размеру.