— Как вы добились того, что на ее коже не осталось частиц травы и листьев?

— Она разделась до того, как мы вылезли из машины. Затем я обернул ее ноги, руки и волосы пакетами, а тело — большим листом полиэтилена. Точно так же я защитил и свою обувь. Когда мы оказались на шоссе, я снял с нее обертку. — Он замолкает на миг. — Странно, что вы не нашли ее. Впрочем, и Гарнера ведь никто так и не нашел. Вы его помните? Вы же посещали мальчиком детский дом.

— Смутно. Кто откапывал тело?

Этот вопрос Николас игнорирует.

— А помните, как Гарнер разговаривал с вашим отцом?

— Кто откапывал тело? — повторяю я. Я и прежде с трудом переваривал его высказывания о моем отце. И говорить о нем не хочу — в частности, потому, что Николас, похоже, знает о моем отце слишком многое.

— Мы с вами не в комнате для допросов, мистер Рурк.

Я решаю сменить тактику:

— Вы меня удивляете, Николас. Обычно в полицию звонят, чтобы похвастаться своими достижениями, лишь самые тупые из убийц. Это вы посылали людям угрожающие письма, после того как подожгли детский дом?

— А зачем бы мне это понадобилось?

— Чтобы запугать их. Чтобы показаться более значительным, чем вы есть на самом деле.

— Жаль, что вы столь низкого мнения обо мне, мистер Рурк. — Никакого удивления я в его голосе не слышу. — Хоть и не могу сказать, что я этого не ожидал.

— Поскольку мне известно, что вы психопат?

— Поскольку вы тот, кто вы есть. По причине вашего прошлого. По причине того, что вы сделали со мной. По причине того, что у нас много общего.

— У нас нет ничего общего, Николас.

— Вы уверены?

Телефон замолкает, оставив меня стоять на тихой, пустынной улице, вслушиваясь в слова убийцы, которые замирают в моем сознании.

В следующее мгновение я смотрю на экран телефона, чтобы запомнить номер, с которого позвонил Ник, и связываюсь с Дейлом.

— Я только что разговаривал с Николасом, — сообщаю я, как только он берет трубку. — Он позвонил мне по мобильному. Ты можешь определить, откуда поступил вызов?

— Господи, Алекс. Откуда у него твой номер?

— По его словам, с моей визитки. Так можешь или не можешь?

— На это уйдет время, — отвечает Дейл, — в течение которого он, скорее всего, это место покинет.

— Да, но мы узнаем кое-что о его перемещениях. — Я диктую номер Ника. — По крайней мере мы будем знать, далеко ли он удрал.

— Конечно. Позвоню, как только что-нибудь выяснится.

— Хорошо. И посмотри, нельзя ли будет переводить звонки, которые пойдут с этого номера на мой телефон, куда-то еще. Не хочется, чтобы он звонил мне всякий раз, как это взбредет ему в голову.

— Сделаю, — говорит Дейл.

Я завершаю вызов, лезу в карман за сигаретой. После разговора с Николасом у меня пропало желание просматривать мои заметки, касающиеся Гарнера, его сотрудников и «Святого Валентина». Он сказал, что, захватив Анджелу Ламонд, провел ее через лес. Возможно, прогулка по свежему воздуху не повредит сейчас и мне.

А может, и повредит, если он прячется в лесу. Впрочем, это тревожит меня гораздо меньше, чем его телефонный звонок. Прозвучавший в трубке голос Ника застал меня врасплох. Что ж, мое появление там, где он, возможно, скрывается, застанет врасплох его. Я в последний раз окидываю взглядом пустую улицу и забираюсь в «корвет».

И пару минут спустя сворачиваю на проселок, который врезается в темный Мэйсон-Вудс с его искривленными ветвями. Я заезжаю на первую попавшуюся парковку и некоторое время сижу совершенно неподвижно, ожидая, когда стихнет эхо от урчания двигателя. Вполне возможно, что Николас поджидает меня где-то здесь. На всякий случай я проверяю, при мне ли кольт, и выхожу из машины.

В лесу стоит полная тишина. Не слышно ни ветра, колеблющего ветви, ни птиц, ни насекомых — кажется, что все живые твари попрятались или кто-то заставил их умолкнуть. И пока я бреду к Черному оврагу, единственное, что нарушает безмолвие мертвого воздуха, — это шелест палой листвы под моими ногами.

Добравшись до оврага, я слышу шум потока, усиленный каменными стенами и потому звучащий в этом мертвом безмолвии резко и громко. Серое небо усиливает мрачную атмосферу леса. Внизу я вижу полоски полицейской ленты, помечающие место, где нашли труп Гарнера.

Я спускаюсь на дно оврага и трачу несколько минут на то, чтобы освоиться здесь, под навесом огромной ели, стоящей на его краю. Спуск, сейчас довольно простой, был, наверное, намного труднее в темноте — в ту ночь, когда кто-то откапывал здесь труп.