То ли развернуть её, перегнуть через стол и разорвать в клочья треклятое кружево, сделать всё то, о чём мечталось с первого дня знакомства. Он задрал платье ещё выше, безжалостно сминая ткань у самой талии, смело запустил руку в трусики, не встретив никаких возражений. Под ладонью было тепло и влажно, не оставляя никаких сомнений в том, что все эти «стрёмные игрища» Билли очень даже по душе. Он всего-то погладил её там, как она уронила голову ему на плечо, а острые зубки сжались на шее, заглушая тихий стон.

— Значит, сопротивляешься? — усмехнулся Макс, наклоняясь к аккуратному ушку. Обвёл языком мочку, куснул несильно, прежде чем прошептать, из последних сил стараясь делать вид, будто ведёт в этой игре: — Либо говори «нет», детка; либо раздевайся, пока я не порвал твои модные тряпки, и поворачивайся.

Билли тихонько хмыкнула и невыносимо наглым тоном заявила:

— Тебе надо — ты и раздевай.

Ну и вот как на это реагировать?

Макс, быть может, и раздел бы. Да только терпения не было совсем, руки немилосердно тряслись, его всего потряхивало, и от образа сурового некроманта не осталось и следа. Он гладил, сжимал, целовал свою несносную шельму, пытался расстегнуть пуговицы на вороте, чтобы добраться до восхитительной груди, манившей так давно. В итоге оторвал и понял, что такими темпами Билли придется выходить из его кабинета голой, чего он никак не мог допустить, даже в таком далёком от разумности состоянии. Пришлось спешно разворачивать её спиной к себе, задирать юбку, коленом разводя в стороны длинные ноги. Трусикам повезло меньше, чем платью, — их Макс всё же разорвал.

И не выдержал. Сжал упругую ягодицу сильно, шлёпнул по ней звонко, с оттяжкой, с удовольствием наблюдая, как краснеет светлая кожа. Билл предсказуемо дернулась и даже попыталась возмутиться, да только кто бы ей позволил? Рука будто сама собой вцепилась в волосы, потянула, заставляя приподнять голову. Наверное, это было слишком грубо, но сейчас было малость не до неспешных ласк.

Не когда перед глазами будто всполохи пламени пляшут, а в голове — ни одной мысли о чём-то, кроме Билли-шельмы. Кабинет, работа, проблемы с Хоган — к демонам их всех, весь этот бардак, по крайней мере сейчас, когда она рядом. Под ним.

Когда шепчет едва слышно какую-то ерунду, выгибается так, что хочется запомнить навсегда. Когда царапает столешницу, оставляя борозды на дереве. Когда стонет так, что наверняка слышно через все заглушающие.

И почему, подери Бездна, он готов не отпускать Билли целую вечность, даже после того, как перед глазами будто сотня огненных заклинаний проносится?

— Ты моя, поняла? Не отдам никому. Никому, слышишь?.. — выдохнул Макс, сам от себя подобного не ожидая.

И в сгиб шеи впился губами и зубами, оставляя метку, чтобы знала, помнила долго, чтобы…

— Ты чудовище, ты в курсе? — меланхолично поинтересовалась Билли, закуривая.

Макс только языком щёлкнул, глядя на неё: светлая кожа на темном дереве — стол и правда ей идёт. И по размеру идеально, позволяет всё равно что обнаженной девушке развалиться на нём, свесив вниз только ноги. Бумажки, правда, теперь художественно украшали пол, вместо того, чтобы занимать коммандерский ум… Ну да и хер с ними.

Он протянул руку, оглаживая сильное бедро, плоский живот, грудь в развратно распахнутом вороте, с удовольствием отмечая дрожь в теле Билли.

— Я был ещё ласков, — возразил Макс. — Ты расстроила моего кота вообще-то.

— Каким это образом? — искренне возмутилась Билли, поперхнувшись от таких заявлений. — Я молчу о том, что не посмела бы, но меня ж даже в городе не было.

— Ты похитила у него Персика. Бедняга Бэзил искал его по всему дому два дня, даже отказался от любимой индейки! Понятия не имею, как ты будешь перед ним извиняться.

— Бездна, да я чудовище похуже тебя, — она, похоже, искренне расстроилась. — Хотя нет, это же ты наврал Бэзилу, что мы будем жить с вами! Так и сказал, я всё помню!

— Так вы и будете, — пожал плечами Макс, поднимая с пола сброшенные ею туфли и одевая на её ножки. — Одевайся. Нужно собрать твои вещи, вернуть моему коту твоего и пообедать.

— Ты же сейчас пошутил, да? — Макс покачал головой, на этот раз поднимая пальто. — Нет, Макс! Нет, я не буду переезжать к тебе! Остаться на ночь ещё куда ни шло; на завтрак, хотя это уже такое себе. Но переезжать!.. Мы даже не…

Договорить последнее слово она не успела — Макс накрыл её рот ладонью.

— Мы встречаемся, Билли. Это не обсуждается. Об остальном, так и быть, можешь подумать по дороге.

34

— Уже не смотрят, можно отпустить, — едко заметила Билли, когда полицейское управление осталось далеко позади.

— Можно, — согласился Макс. Но руку с её талии не убрал — зато опустил ниже, чуть ли не на задницу.

Мудак.

Билли нахмурилась и бессмысленную беседу продолжать не стала.

Нет, не то чтобы она была так уж недовольна собственническими замашками Эгертона. По крайней мере пятьдесят процентов Билли Фоули — да, те самые, которые напрашивались, чтобы их завалили прямо в кабинете, — готовы были орать от восторга (а ещё лучше — провоцировать своего личного некроса на новые непотребства вот прямо здесь и сейчас). Но вторая, более разумная половина… ну, не то чтобы была против. И всё же их недвусмысленное шествие по коридорам некроотдела Билли нашла несколько унизительным. Особенно после откровенно насмешливого взгляда Бэйли, у которого на лбу так и читалось: «Ой, смотрите, на сучку таки надели поводок!» Руку со своей спины так и хотелось сбросить, а вконец охамевшему коммандеру прописать в челюсть. На глазах у всей изумленной публики, да.