Поэтому составить сколь-нибудь полное представление о мыслях, суждениях и оценках императрицы относительно экономического развития подвластной ей державы, об основных принципах управления экономикой можно преимущественно на основании кратких записок, распоряжений, собственноручных замечаний, поправок и пометок, оставленных ею на полях черновых рукописей (впрочем, и беловых тоже) различных проектов; некоторых писем сановникам, принимавшим непосредственное участие в разработке и осуществлении отдельных мероприятий правительства. Частично они опубликованы в многочисленных сборниках Русского императорского исторического общества. Однако едва ли не большая их часть до сих пор не издана. Прежде всего речь идет о документальных материалах, сосредоточенных в фонде Кабинета Екатерины II (Ф. 10. Оп. 1–3), находящегося в составе Российского государственного архива древних актов.

Работа с подобного рода документами затруднена ввиду их отрывочного характера и зачастую отсутствия точной датировки. Однако привлечение максимально полного массива источников способно пролить свет на многие неясные вопросы.

Разумеется, существенно дополнить картину способны источники законодательного характера. Особенно в тех случаях, когда императорские, а иногда и сенатские указы рассматривают не частную, а достаточно общую проблему с целью кардинального изменения сложившейся ситуации. Тогда они, как правило, анализируют причины ее возникновения и предлагают способы решения наболевших вопросов, нередко сопровождаясь оценками морально-этического свойства с точки зрения так называемой «общей пользы». При этом, что особенно ценно, отчетливо может звучать и мотивировка принятия новых решений.

Указ Петра III от 28 марта 1762 г. «Об отдаче обер-инспектору Шемякину и обер-директору Яковлеву всех таможенных государственных сборов на откуп вновь на десять лет на условиях, от правительства назначенных» [118] как раз можно отнести к такого рода законодательным актам. Несмотря на предельно конкретно сформулированную в названии цель, указ в действительности оказался значительно шире данной формулировки. По существу, в нем обоснованы основные положения «государственной экономии», включая принцип свободы торговли. В соответствии с последним ликвидировались монополии созданных во второй половине 1750-х гг. торговых компаний, благодаря чему указ и получил наибольшую известность в литературе.

Однако и другие положения указа заслуживают пристального внимания, поскольку дают представление об основных принципах экономической политики правительства Петра III.

Указ начинается с обширной преамбулы, в первых строчках которой присутствует краткая оговорка: прошение Шемякина и Яковлева об отдаче им на новый десятилетний срок всех таможенных сборов в стране явилось поводом для рассмотрения насущных вопросов состояния всей российской коммерции. Тем самым изначально был определен главный предмет интереса и попечения правительства в экономической сфере – развитие торговли. Далее без лишних слов объясняется, почему она является очевидным приоритетом: торговля дает приток в страну наличной монеты, и потому главнейшая задача правительства заключается в том, чтобы добиться значительного превышения вывоза из России отечественных («воловых») товаров над ввозом импортных. То есть давняя и принципиальная позиция последовательных меркантилистов – поддержание активного торгового баланса – не претерпела в указе каких-либо изменений.

При этом указ фиксирует тревожный симптом: в последние несколько лет «…много потеряно из баланса в коммерции, как то великий упадок вексельного курса больше всего доказывает». Причина тому, по утверждению законодателя, – роскошь, то есть неумеренное потребление дорогих импортных товаров. Надо сказать, что в последующие годы критика безудержного потребления заморских «безделиц» станет набирать все большие обороты. А в сочинениях, посвященных анализу состояния финансов, она станет едва ли не доминирующей.

Примечателен призыв монарха к вполне определенной, но не названной части подданных сокращать потребление предметов роскоши, чему он сам обещал подавать пример. Впрочем, тут же следует реалистичное признание недостаточности данной меры и нравоучительная, в духе времени, сентенция: «Главное дело не в том состоит, чтоб излишние токмо росходы пресекать, ибо кто имеет мало или ничего, тот их и без того не делает. Но государственная экономия того требует, чтоб всякий промысел и ремесло сделать прибыточным, следовательно, чтоб каждый сверх необходимо нужного имел еще нечто и излишняго. Коммерция больше всего тому поспешествовать может, но токмо тогда, когда оная не сокращена, а так благоразумно и разсмотрительно распоряжена, что все и каждый по мере и состоянию своему в оной соучавствуют».

Таким образом, здесь вполне ясно обозначены основные задачи и приоритеты «государственной экономии»: вместо того чтобы сдерживать потребление импортных товаров, прежде всего необходимо поощрять «всякий промысел и ремесло» для получения занятыми в них непосредственными производителями избыточного продукта. Последний будет направляться в сферу обмена, вовлекая в рыночные отношения как можно большее количество участников и повышая их доходы. Торговля может стать эффективным инструментом в этом процессе, но только в том случае, если избежит искусственных ограничений и занятие ею будет доступно «всем и каждому».

Отдав должное коммерции и не преминув указать на существование в России всех исключительно благоприятных условий для ее процветания, законодатель приступает к изложению конкретного плана по совершенствованию торговли. И во главу угла ставит торговлю хлебом, усмотрев в ней большой скрытый потенциал. Причем свою точку зрения он считает необходимым аргументировать, исходя из достаточно голословного тезиса об «избыточном хлебородии» в России. Последний подкреплен лишь ссылкой на сохранявшуюся дешевизну хлеба несмотря на употребление его в «превеликом числе» для винокурения. Поэтому вследствие стабильно низких цен крестьяне даже во время больших урожаев не всегда могли исправно расплачиваться по своим податям. Весьма любопытно и показательно с точки зрения исходных экономических позиций верховной власти другое невольное свидетельство: как оказалось, для снабжения находившейся за границей армии было запрещено покупать хлеб на месте, «как бы оный дешев ни был», а велено доставлять его из российских мест, «как бы дорого ни становился» при транспортировке. Такая практическая мера объяснялась не только необходимостью «ободрения хлебопашества», но в первую очередь стремлением любой ценой препятствовать оттоку денежной наличности, сохраняя ее для обращения внутри страны. Вместе с тем выяснилось, что даже большие транспортные издержки не привели к подорожанию хлеба. Более того, произошла неожиданная метаморфоза: в традиционно хлебородные губернии начал поступать хлеб из мест близ «…Олонца и далее… о которых ранее и думано не было, чтоб тамо для собственнаго пропитания жителей довольно хлеба родилось. А сие и служит новым и неоспоримым доказательством, что государство наше может превеликий хлебом торг производить и что тем самым и хлебопашество поощрено будет».