Осмотр столовой, пары кают, кладовой и спортблока не принёс ничего интересного. Необследованным остался лишь инженерный пост.

Эйприл направилась туда, но вдруг заметила ещё какую-то дверь. Коснулась сенсора…

Умывальник и унитаз.

Сердце застыло. Перед глазами замельтешили картинки из снов…

«Вот и всё…»

Всё стало ясно. И от понимания перехватило дыхание, будто упал в ледяную воду.

— Что там?

— Просто кладовка, — она закрыла телом обзор. — Давай, на инженерный пост!

Вход был заблокирован.

— Открой! — Эйприл разволновалась настолько, что начала задыхаться. Кир испугался, что девушка свалится в обморок.

В этот раз, у него получилось легко.

Зал — небольшой, метра четыре в длину. Белый свет, струящийся с потолка. На стенах, по обе стороны, ряды погасших экранов. А на полу — шесть одетых в подростковую одежду высохших мумий. Ткань утратила фотокаталитический слой и стала прозрачной.

Не то, чтобы Кир удивился. Он был готов увидеть подобное. И всё же, не это.

— Будто живые…

— Системы биологической безопасности корабля не позволили им разложиться, — голос Эйприл даже не дрогнул.

— Похоже на экопластик… — Кир разворошил ногой горку пыли.

— Ведро, — Эйприл подошла к одной из мумий, привалившейся к стене, будто в раздумьях. Погладила почти невидимые шорты и топ, прикоснулась к болтавшемуся на шейных позвонках ярко-красному ошейнику, и достала что-то из сжатых высохших пальцев.

Кир подошёл и взглянул через плечо.

Половинка брелока-одуванчика. Эйприл приложила к нему найденный возле клёнов кусочек. Сверкнуло, и до ушей донеслись мелодичные хрустальные перезвоны. В руках теперь был одуванчик, но уже не такой, а объёмный, прозрачный, хоть по прежнему небольшой — размером не больше мизинца.

Не сказав даже слова, Эйприл спрятала одуванчик в кармашек на поясе.

— Зачем ему… — Кир сглотнул. — Куда он их вёз?

— Их? — вскинула брови Эйприл. — Ну ты и трус!

— Ты о чём?

— Всё Кир, пошли… Тут больше нечего делать…

— Ничего не расскажешь?

— После. На Станции.

Под бушующим чёрным пламенем, Облако отращивал новую голову. Он едва сюда возвратился — лишённый всех сенсорных ощущений, повинуясь какому-то смутному чувству. Но это чувство не помогло избежать столкновения со стеной, и он переломал добрый десяток костей.

Нападение не удалось. Кто мог подумать, что у девчонки найдётся оружие! Значит, нужно расти ещё больше.

Голова восстановилась, мигательная перепонка съехала в сторону, и вытянутые, как веретено, зрачки уставились вдаль.

«Тут больше нечего есть, а главное — пить. В городе и степи уцелело побольше животных. А в горах найдутся озёра и реки».

Трансформация завершена, осталось только расти. С этим он справится и без Тьмы.

Взмахнув чёрными крыльями, Змей пронёсся над Станцией и взял курс на развалины города.

После того, как Эйприл нашла одуванчик, она замкнулась в себе. Кир даже отстал, чтобы не попасть под горячую руку.

«Остаётся только надеется, что она меня тут не бросит, вернётся с баллоном…» — невесело думал он, подсвечивая под ноги и глядя, как мельтешит вдалеке луч фонарика Эйприл.

Чарующий аромат гниющей листвы Змей почувствовал издалека.

«Ну конечно! Любимые клёны! Ладно, город пока подождёт».

Не прошло и минуты, как он опустился возле свежеразрытой земли.

«Что она тут искала? Решила слегка покопаться в прошлом? А сегодня куда собралась? Гидрокостюм нацепила! Неужто, в затопленный астропорт?»

Змей усмехнулся — из чёрных ноздрей вырвалась туманная взвесь. Лапы стали раскапывать землю.

Эйприл брела, не чувствуя ног.

Перед глазами стояла сцена из сна, в которой ей виделся «ключ»: Кир, выкрутив ручку мощности излучения на полную, моет в умывальнике сферу реверс-процессора…

В Логове не было ни умывальника, ни душа, ни туалета. Они с Кириллом ели и пили, но… И даже не умывались, не чистили зубы. Это казалось естественным.

С одной стороны, Эйприл с первой минуты было известно: она — не человек. Сомнения были только насчёт Кирилла.

С другой…

От понимания, НАСКОЛЬКО она не настоящая, по коже бежал мороз.

«Мы — лишь две куклы… Две куклы, воссозданные Станцией… Вот, что насторожило в том сновидении про Мэйби и лужу на набережной! Я бы тогда догадалась, если бы не смущала сама эта сцена, и я не старалась её поскорее забыть…»

Нахлынуло новое озарение, от которого стало намного ужасней.