Шрифт:
— Ответь на конкретный!
Отец вздыхает, видимо решив, что я требую невозможного.
— Сынок, технолингва — язык, а не система команд. Маяк может игнорировать разговор или отказаться им помогать. Если нет — значит, так было предрешено.
— Предрешено? Кем?
— Да никем. Это лишь выражение. Мы ограничены рамками антропоцентричного языка.
— С языком всё в порядке. Просто, он не для психов, верящих в волю Вселенной. И я, хоть убей, не врубаюсь: зачем было играть в рулетку? Зачем отдавать повстанцам коды?
— Не врубаешься? Конечно, ведь ты ещё молод. Ты не способен понять отца. Для этого нужно им стать и вырастить сына — тогда и появиться понимание и право судить, — отец смотрит не на меня — в океан, будто пенящиеся барашки — самое главное в жизни. — Есть на свете такая штука — любовь.
— Знаю.
— Да, ты говорил. Только я не уверен, что знаешь.
— Ты болтаешь вообще не от том!
— Наверное. Может, приближается старость?
Он садится на белый пластиковый куб и молчит, видно позабыв обо мне. Его интересуют только вечный океан и барашки.
— Сынок… — нет, он про меня не забыл. — Всё хорошо… Ведь мы далеко… — серебристые дорожки режут его лицо.
— Далеко?
— Да, мы далеко… Земля никому не нужна… Я с ними договорился… Они пришлют корабль с техникой, с учёными… Взломают Маяк… Ты не умрёшь… Скоро… Уже очень скоро…
— Отец… Эх, отец… — я обнимаю последнего близкого мне человека — ведь Мэйби, всё-таки не совсем человек. Прижимаюсь к давно небритой, покрытой скользким кожным жиром щеке.
Отец смеётся и плачет одновременно.
И я, наконец, понимаю, чем пугает меня этот смех.
Уже давно в нём звучит безумие.
Глава 36. Радуга
«05:59»
Снова без Эйприл. Пустая постель. В последнее время это становится нормой.
Кир вздохнул и поднялся. Достал из шкафа пару тарелок блинов и огромную миску варенья.
Он понимал, что тревогу «заедать» глупо. Но сопротивляться не мог.
Позавтракав, он отправился бродить по пожелтевшему притихшему саду.
Сложив чёрные крылья, Эйприл сидела на вышке. Она забыла, как тут оказалась, но знала другое. Понимала, для чего появилась и в чём её суть.
Не человек, а Любовь — вот кто она такая.
Эйприл забыла прелюдию, не помнила, с чего всё началось. Но это было не важно. Она знала главное: начавшись, история никогда не закончится. Они — вечные дети, сколько бы им ни было лет. Даже, если океанская гладь отразит лицо старика и старушки — это лишь форма.
И понимала, в чём её миссия — миссия мира. Стать другом мальчишке, пробудить в нём любовь, сделать так, чтобы бились сердца в унисон.
Если не искать общее, а сосредоточится на различиях, конфликты будут продолжаться всегда. И в новых циклах, новые Эйприл и Кир будут боятся, страдать и разрушать окружающий мир.
Эйприл вспомнила всё, все свои имена.
И имя Маяка: «Aeon».
Она клубилась облаком и падала вниз дождём. Собирала листьями драгоценную влагу и тянулась к солнцу цветами. Ветром неслась над землёй, играя с травой.
В небесах сияла разломанная на части, расплетённая радуга. Вселенная замерла в ожидании…
Кир сидел возле чёрной воды, изучая кристалл.
«Что за буквы внутри, что за странная вязь?»
Сколько мальчишка не вглядывался, сложить слова не удавалось. Только слезились глаза.
«А может… Что, если попробовать так, как учила Эйприл?
Он оставил попытки прочесть слова, прекратил думать и вгляделся в прозрачную глубину…
Кристалл затягивал. Кир таял, растворялся в сиянии и блеске — пока, наконец, окончательно не исчез.
Теперь он был амулетом, но надпись осталась загадкой. Он просто не мог её прочитать — смотреть нужно было со стороны.
Кир сделал усилие и оказался перед прозрачной стеной — гранью кристалла. На ней переливалась огромные буквы:
«МИР ДАВНО МЁРТВ
ТЫ НАВЕКИ ОДИН»
Девушка вглядывалась в океанскую гладь, надеясь средь волн увидеть ответ.
Она теперь знала, зачем были запущены эти процессы.
Кир и Эйприл.
Понимала, почему они столько болтали.
Маяк искал смысл, цели и мотивацию. Искал ответ, для которого не было даже вопроса.
Он мог вернуть человечество к жизни, использовав данные матриц.