Шрифт:
Засыпай, на руках у меня засыпай.
Засыпай, под пенье дождя.
Далеко, там где неба кончается край.
Ты найдешь потерянный рай.
Аборигены не знали слов, но лирическая баллада на то и нужна, чтобы передавать чистые и понятные всем чувства и переживания. С головой погружаясь в чарующую музыку, каждый понимал ее на свой лад. По окаменевшему лицу седого старика катились слезы, а сидящий рядом безусый юнец все гуще заливался краской. Лысый великан угрюмо разглядывал свои ладони, темноволосый толстяк ехидно наматывал ус на палец.
Во сне хитрый демон
Может пройти сквозь стены.
Дыхание спящих он умеет похищать.
Бояться не надо, душа моя будет рядом.
Твои сновиденья до рассвета охранять.
Засыпай, на руках у меня засыпай.
Засыпай, под пенье дождя.
Далеко, там где неба кончается край.
Ты найдешь потерянный рай.
Девушка расставила руки в стороны и пустилась в пляс. Менестрели уловили мотив и продолжили играть, в то время как Алина кружилась по залу, запрокинув голову и часто моргая. Ее танец напоминал смесь цыганской пляски и вращения дервишей, от мельтешения рукавов кружилась голова, но никто не посмел отвести взгляда. Пройдя вдоль столов, племяшка вернулась на место и продолжила. Последний куплет — самый жесткий и тяжелый, в оригинале сопровождаемый гитарными риффами. Электрогитар, само собой, взять было неоткуда, но Алина мастерски отразила голосом все свои страхи и переживания. Ведь эти слова как нельзя лучше подходили ей самой.
Подставлю ладони —
Их болью своей наполни.
Наполни печалью,
Страхом гулкой темноты.
И ты не узнаешь
Как небо в огне сгорает,
И жизнь разбивает
Все надежды и мечты.
Закончив, она сделала книксен и замерла в ожидании суда. По щекам тянулись серебристые дорожки, впрочем, не у нее одной. В гробовой тиши отчаянные бойцы и бесстрашные рубаки роняли слезы в кубки. Поварята не отставали: то и дело всхлипывали и терли покрасневшие глаза. Но это — не проявление слабости, это — слезы, достойные мужчины.
— Я хочу такую жену, — пролепетал Зан, размазывая влагу по лицу.
— Ради такой не грех завалить дракона, — со вздохом согласился соратник.
— Я напишу стихи в ее честь.
— А-а-а!!! — Брон вскочил, опрокинув тяжеленный стол, и порвал на груди сюрко.
Шагнув к опешившей девушке, вожак вытащил меч и швырнул к ее ногам, после чего встал на правое колено и склонил голову.
— Моя принцесса! Моя госпожа! Свет очей моих! Только прикажи — и я немедля выступлю в поход! Только намекни — и вся нежить падет!
Трофим с облегчением выдохнул и хрустнул затекшей шеей. Он не любил точные вычисления, но шанс лишиться головы тем вечером оценил бы процентов этак в девяносто. Кто ж знал, что у него такие замечательные племянники.
*Песня «Потерянный рай» рок-группы «Ария». Слова — Маргарита Пушкина, композитор — Сергей Тереньтев.
Глава 5
Любое путешествие заканчивается.
Рано или поздно.
Так или иначе.
От резкого запаха крови к горлу подступил ком, желудок словно сжали тисками. Трофим скривился и задержал дыхание, но жуткая вонь все равно проникала в легкие, оседала на коже, разъедала глаза. Горячий бриз швырнул в лицо амбре из порохового дыма и сгоревшей плоти. Странник с огромным трудом удержал в себе завтрак.
— Господи…
На усыпанный изуродованными телами берег накатывал алый прибой с бледно-розовой пеной. Поодаль на волнах покачивались тростниковые каноэ — обезумевшие от ужаса аборигены пытались уплыть, но тяжелые зажигательные пули крошили утлые лодчонки в труху. Как и самих мореходов.
Даня стоял на краю пирса с крупнокалиберным пулеметом в руках и хохотал, пуская короткие оглушительно громкие очереди. У его ног валялась целая гора оружия и пустых лент, а стреляные гильзы покрывали причал сплошным бронзовым ковром. Потратив боезапас, напарник достал из портала свежий ствол и без лишних раздумий пустил в ход. Дикари ревели, верещали, взмывали руки к человеку, но никто не получил пощады.
— Хватит!
Трофим метнулся к нему и сшиб плечом. Затем схватил ворот и встряхнул. Даня выглядел как пьяный — едва ворочал языком, глупо улыбался и смотрел куда попало, только не в глаза товарищу.