— Угу, только бы про нас не забыли от большой радости.

— Я им забуду. Я тогда сразу про очередной транш в РОСНАНО забуду.

— Они не переживут.

— Если Генпрокуратура потребует взыскать с Юдина еще и дивиденды, которые он получал с момента незаконной приватизации, то ему проще

повеситься. Вернуть он их не сможет. Никак и никогда.

— Пока ничего такого не потребовали. Адвокаты, кстати, уже заявили, что рассматривают возможность подачи апелляции.

— Это бесполезно. Просто формальность для инвесторов.

— Жмут на то, что исковая давность — три года — истекла. Якобы Счетная палата уже выявляла нарушения в ходе этой приватизации, копия отчета направлялась в Росимущество, но все спустили на тормозах. Только вот представитель Росимущества, поддержавший требования об изъятии акций, сообщил, что ведомство узнало о незаконности сделок из иска Генпрокуратуры. Ни днем раньше, ни днем позже.

Бажин рассмеялся:

— Молодцы какие, что тут скажешь. Тогда не посадили, потому что якобы о нарушениях не знали, а сейчас посадят потому, что тоже о нарушениях не знают.

— Ой, как пинается! — радостно воскликнула Алла Давыдовна. — Бабушку приветствует!

— Да, он уже хочет родиться и быстрее нацепить эти модные штанишки, — засмеялась Маша.

— А меня приветствовать! — Эля прижала ладони к животу и тут же получила ощутимый пинок крошечной пяточки, а может, кулачка. — А-а-а!

Молодец какой наш Андрюшка. Давай, малыш, мы тебя все очень ждем.

— Главное, чтобы малыш не вздумал родиться раньше, а то Бажин тут в командировку собрался. Туда и обратно, но все же.

— Маняш, если бы меня ждала такая детская, я бы тоже захотела родиться раньше. И мне так нравится, что нет акцента на голубой цвет. Правда.

— Ой, — Мария сморщила нос, — мне тоже не нравится, когда четко или голубой, или розовый. Глупости какие. Столько цветов, столько сочетаний может быть. Такое разнообразие.

Женщины сидели на светлом диванчике. Да и сама комната была светлой: молочные стены, мебель из выбеленного дуба. Но глаза от этой белизны не уставали. Вокруг все было наполнено яркими деталями. На мебели ручная роспись в виде иллюстраций Беатрис Поттер про Кролика Питера. В кроватке одеяло из американского хлопка, сшитое в стиле пэчворк, и небольшие мягкие игрушки из безопасных материалов. Почти все Машка сделала сама.

— Эля, ну что там? — Алла Давыдовна выразительно указала взглядом на дверь.

— Ой, не спрашивайте. Страшно, как в незнакомой подворотне, — отмахнулась Элька.

— А что такое? — прошептала с ноткой заговорщика женщина.

— А злой он.

— Эльвира, злые псы — самые преданные. Главное, приручить.

— Мне не дано. Я не умею.

— Так я тебя научу.

— Давайте! — засмеялась Эльвира.

— Ну не так же! — всплеснула руками Алла. — Вот как-нибудь сядем мы с тобой… нальем вишневочки…

Машка и Эльвира снова громко и весело рассмеялись.

ГЛАВА 29

Как и боялась Мария, малыш решил родиться именно тогда, когда папа улетел в командировку. Утром проводила мужа на самолет, а через несколько часов, в другой стране, Бажина догнало сообщение, что Андрюша появился на свет.

— Маняш, я же сказал: без меня не рожать, — потом было первым, что услышала по телефону, когда позвонила мужу.

— Это ты сыну своему претензии предъявляй, от меня тут вообще ничего не зависело. Все фотографии рассмотрел?

— Да. Он такой маленький. Как мышонок.

— Нормальный, уже полметра ростом, — засмеялась усталым смехом. — Мама тебе звонила? Поздравляла?

— Да. Что-то проплакала мне в трубку, — по-доброму усмехнулся Виталий.

— Она так переживала, вся переволновалась.

Чтобы не тревожить Виталия попусту, Мария не сообщала о начале схваток. Ни к чему это, когда находишься на расстоянии тысяч километров.

Роды были стремительными, да и мать ни на минуту от нее не отходила.

— Она с тобой сейчас?

— Вышла. Но вообще, да, она здесь.

— Слава богу, мне так будет спокойнее.

— Теперь можешь не переживать. Самое интересное ты благополучно пропустил. И мои вопли, и мои маты, и обещание, что я в жизни никогда больше не буду рожать, — посмеялась.

— И такое было?

— Все было. Блин, рожать все-таки больно, — легко говорила Маша.

Вся испытанная боль потускнела, как только она взяла на руки сына. Все стало неважным. Все, кроме теплого комочка прижатого к груди.