— Нигде не были.

— Как это?

— Вот так. Только пили, ели и трахались. И все. Нигде мы не были, ничего не видели. И, представь, даже не расстроились.

Эля расхохоталась, взяла одной рукой два бокала, и они звякнули, слегка ударившись друг о друга пузатыми боками. Звон этот слился с ее веселым смехом, и Машка почувствовала, как страшно соскучилась по всему этому. По их разговорам, пошлым шуточкам и скабрезным обсуждениям.

— Я бы тоже не расстроилась. Ой, Машка, как ты хорошо выглядишь. Блестишь и сверкаешь. Вся гладенькая, отполированная.

— Угу, Бажин хочет, чтобы его девка блестела, вот я и блещу. Это вот знаешь, как на животных колокольчики вешают, чтобы не потерялись, так и я хожу побрякушками гремлю, чтобы не потеряться. Блин, я так есть хочу, где Инку носит.

— Я не про побрякушки, а про то, что у тебя глаза сверкают и ржешь ты во весь голос.

— А-а-а.

Кроме протяжного «а-а-а», Александрова ничего не сказала, и Эля спросила прямо:

— Влюбилась?

— Нет.

— Да ладно, — не поверила подруга.

— В Бажина нельзя влюбляться. Ни при каких обстоятельствах, — снова засмеялась Машка, — а то потом можно с катушек слететь. Когда-нибудь все закончится. Я уже и так подзадержалась. Думала, в отпуск слетаем вместе, и все. И вот уже больше месяца с ним живу.

— А чего тянешь тогда?

— Так повода нет бросить. Чтобы мужика бросить, повод нужен!

— Да, это точно. Нельзя мужика без повода бросать. А если серьезно?

— А если серьезно, головой понимаю, что потом только хуже будет. Если уходить, то сейчас… и не могу. Что-то меня останавливает. И это не любовь. Костю я любила и ушла, а этого не люблю, а ноги не несут, Я сама не знаю, что это такое. Что между нами творится. Но это что-то страшное и необъяснимое.

— Страшно необъяснимое, — понимающе улыбнулась Эльвира. — Все познается в сравнении. Может, ты еще не познала настоящую любовь.

Может, это у тебя с Костей нелюбовь была. Перепутала ты.

— Ага, нормально так три года путала. Костя по сравнению с Бажиным плюшевый зайчишка. Нет-нет, ничего такого не было у нас, — поспешила ответить на безмолвный взгляд подруги, — ни ссор, ни разборок, он на меня даже голос ни разу не поднял. Я просто потенциал чувствую.

— Потенциал, да. Потенциал в нем чувствуется.

— Чего ему орать, он рукой взмахнул, и все построились.

— Я его видела, — кивнула Эля. — Ему даже рукой взмахивать не надо. Он только глянул — и все построились. Маша, надо попробовать.

— Что попробовать?

— Довериться, может быть…

Разговор прервался дверным звонком. Наверное, Инна наконец пожаловала. Эля вышла, чтобы впустить подругу, а Машка вздохнула, впрочем, не испытывая разочарования, что не договорила. Не очень она была готова ко всякого рода откровениям.

— Я ненадолго, а то еле от Семки вырвалась, ей богу, — с порога заявила Инна.

— Ой, когда это ты Семку своего слушала.

— Не судьба зеркало повесить? — На секунду замерла, поправляя юбку и глядя в свое отражение.

— Его не надо вешать. Оно на полу должно стоять. Это модно сейчас. Фишка такая в интерьере.

— Ага, чтобы упало и разбилось к херам.

— Оно не упадет.

— Что? Неужели выпустили птичку из золотой клетки? — «поздоровалась» Инна с сестрой, со скрипом выдвинула стул и уселась.

— Выпустили. — Маша взяла бокал вина из рук Эли.

— И истерить не будет, как Костя? Тот же не давал спокойно посидеть, названивал каждые пять минут.

— Виталя знает, где я и с кем. Машина под окнами стоит. Что ему истерить?

— Ну да, Костик тоже знал. Давайте девочки за встречу.

— Подожди, — Маша поднялась с места, — хорошо, что напомнила, а то я телефон в куртке забыла. Вдруг и правда позвонит.

Вернулась Александрова на кухню, прижимая телефон к уху и чему-то весело смеясь:

— Так приезжай к нам, раз скучно. Все пока. Пока.

— Кого ты там зовешь?

— Бажина. А он отказывается, говорит: я в толпу пьяных девок не поеду. Инна, — рассмеялась Машка, отметив, как изменилось выражение ее лица, — это шутка была. Никуда бы он не поехал. Что ему тут делать, мы просто поржали.

— Скромничает, — ухмыльнулась Эльвира.

— Да-да, он очень скромный человек.

— Мы заметили, — припомнила Элька, — особенно когда Инка чуть под плинтус от страха не забралась.