Но свою жизнь за него и ради него могла отдать. Куда бы он ни ездил, с кем бы не проводил время, Дима всегда была за его спиной. Всегда прикрывала. Молча, и ничего не прося взамен.

А в тот день, как прорвало. Можно было списать на алкоголь, но Кимура не спешил с выводами. Просто на грани девочка была, на грани. Когда от боли, ревности и гребаной любви к неподходящему мужчине могла умереть.

Напилась. Врубила музыку и начала танцевать.

Парни плясали тоже, выходной же.

А тут Сургут, злой, как собака. Рыкнул на всех, а девчонку утащил в дом.

Через два часа штампы в паспорте, и билеты на Багамы.

— Так Дима, что, замужем?

Широко распахнутые глаза, и вопрос, в них застывший: как же ей муж позволяет так рисковать собой?

Рома мотнул головой, поднялся с кресла.

— Получается, что замужем.

Ответил и ушел.

Ему тоже было больно. И даже невыносимо.

Он, как и Кимура, помнил и тот день, и что было потом. Дима — часть его семьи, большая ее часть. И то, как все закончилось, рвало ему сердце.

Братом можно было восхищаться, он взял в жены самую невероятную женщину, и почти сделал ее счастливой.

Почти. И эта полумера заставила Рому уйти вместе с Димой, а не остаться с братом.

Иногда он задумывался: почему брат вообще женился? Они этого никогда не обсуждали, не откровенничали.

Сказать, что Сургут любил Диму и поэтому женился, Рома не мог, потому что не верил и сомневался в этом.

Его брат эгоист и собственник. И тот танец, скорей взыграл на его эго, не более, — задело за живое, что девочка, влюбленная в него, устроила представление для других.

Плохо так думать о родном брате? Да, плохо. Но, правдой это быть не перестанет. Почему Рома так уверен в правдивости своих выводов?

Когда любишь по-настоящему, оно должно быть важнее всего. Женщина должна быть на первом месте, а не на втором.

Ибрагим же, власть и влияние с пьедестала подвинуть не смог, иначе все было бы по-другому сейчас.

***

Холодный душ. Ледяной. Такой, чтоб зубы от холода стучали и судорогой мышцы сводило.

Стояла, вцепившись руками в стену, и терпела.

Не сейчас. Нельзя вспоминать. Чувства- это непозволительная роскошь в ее ситуации, но разве им есть дело до ее желаний?

Она бы хотела уметь ими управлять, повелевать. Но это нереально. Можно их запереть, спрятаться от них, отвернуться. Но не управлять.

Смотрела на свою правую ладонь, а видела только два кольца. На большом и безымянном. Так и не сумела их снять, не нашла в себе сил.

У нее не было свадьбы. Торжественной росписи. Венчания. Ее просто привезли в ювелирный, ткнули на два кольца из белого золота и повезли в ЗАГС.

Одно кольцо на ее пальце, другое на его.

Вот и вся свадьба.

Ибрагим сделал ее своей только на островах. Когда остались совсем одни. Впервые поцеловал. Жадно. Страстно. Наказывая за то представление. Наказывал за то, что посмела даже не раздеться (она и не собиралась), а просто не надеть белье под футболку.

Заметил и озверел.

Ей не обещали вечной любви. О ней вообще речь не шла. Но поклялись быть верным, и быть рядом.

Она же поклялась всегда принимать его таким, какой он есть. И никогда его не покидать.

Что ж, оба не сдержали клятв. Хоть и старались. И даже любовь на грани с одержимостью, стала взаимной со временем.

Иногда ей хотелось повернуть все вспять. Забыть. Никогда не любить. Жить по-другому. Но это невозможно, поэтому имеем то, что имеем.

Пора отпустить. Прошлого не вернуть. Не изменить и не отстроить заново. Все сгорело. Изменилось. Ее чувства- не птица феникс, из пепла не восстанут. Но и не прошли. До конца не сгорели. Так и остались обугленными, хоть и живыми. Причиняли боль. Дурманили разум, жаждой обладать, касаться, чувствовать другое тело под руками, губами. Ощущать кожей. Вдыхать запах. Тоской накатывали, сбивали дыхание. И все с привкусом боли.

Она не любила, но и возненавидеть не смогла.

***

Вода за дверью перестала шуметь и вот-вот Дима должна была выйти из душа. А Игорь так и сидел, неподвижной статуей. Сгорбившийся. Болью пронизан каждый вдох.

И папка с фотографиями в руках дрожит.

Теперь многое стало понятным. Мог бы и догадаться. И догадывался, но поверить не мог, отказывался. Малодушно прятался от реальности.

А теперь уже не спрячешься, потому что увидел все своими глазами. И желал бы забыть, да не мог.