Но не смотрела на своего… мужа. Не могла она смотреть ему в глаза. Права не имела.

Зато смотрела в глаза другому.

Рома стоял в конце зала и глядел на них.

И Дима, наконец, поняла с кем он говорил по телефону. Кого скрывал. Из-за кого нервничал.

У нее в очередной раз мир рухнул под ногами.

Но руки, которые так и не стали чужими, смогли удержать от падения.

Голос, что мучил в кошмарах и наяву, прошептал:

— Не уходи!

Девочки, подписывайтесь на автора, поддержите лайками и репостами!))) Спасибо!))

ГЛАВА 15

Москва, Россия. Сейчас. Отель Marriott.

***

Яркий свет софитов, вспышки камер, журналисты, чужие люди, партнеры, коллеги и, кажется, даже дорогая женщина, дорогая не от количества бриллиантов на прелестной шейке, а дорогая сердцу.

Все это вмиг стало неважным.

Абсолютно.

Померкли краски ярких платьев, потускнели блики драгоценных камней.

Шрайман будто ослеп и оглох для окружающего мира.

Его не волновало сейчас, что Катерина, которая стала дорогой и значимой, обеспокоенно гладит его по плечу, пытаясь утихомирить.

Плевать хотел на Самсона, что буквально стал перед ним, пытаясь загородить и скрыть своим телом людей впереди.

У него дух из груди вышибло. Напрочь. И воздуха не хватало. А в голове набатом стучала тревога.

Но он никогда и ни за что не сдвинется с места. И не сделает больше ничего, что могло бы навредить хоть как-то Диме. Никогда.

Потому что какие-то минуты назад, он — Игорь Шрайман, ощущал себя победителем. С чего вообще такое ощущение появилось — не ясно, но оно было. Мимолетное. Обжигающее. Было и исчезло.

Когда увидел, как за Димой с самого начала вечера наблюдает… этот… даже имя мысленно произнести было больно. Муж. Ее законный супруг.

Игорь не удержался. Подразнил. А теперь и сам не рад.

Он бы хотел спрятать ее, защитить от всего мира. И сделал бы это, — плевать на все остальное. Видит бог, Дима достаточно пережила и настрадалась. И он последний, кто причинит ей очередную порцию боли.

Нет, этого он хотел меньше всего на свете.

Но появление Ибрагима здесь…, вывело из себя. Взбесило.

Кто бы что ни говорил, и как бы ни считала сама Дима, Игорь не верил ему. Не верил. И в любовь его не верил.

Только, его, Игоря, никто о помощи не просил, и мнения по поводу этой ситуации не спрашивал.

Меньшее, что он может сделать сейчас, — это успокоиться, взять себя в руки, засунуть свою злость куда подальше и завершить вечер без передряг. Потому что Дима слишком много сделала для него, а он не скотина неблагодарная.

Но все это не важно, по сравнению с другой причиной.

Тогда, в ее комнате, она промолчала. На его вопрос: любит ли? Не ответила. Этой женщине проще стоять полностью голой перед чужим мужчиной, чем ответить на вопрос: любит ли она своего мужа?! Простила ли?

Теперь ему кажется, что ответ получен. Даже, если Дима и сама не разобралась до конца, — ему видно, ему понятно.

Ибрагим пригласил ее на танец. Не спрашивая. Просто потянул за собой, и первые два шага она сделала неосознанно, полностью ему доверяя. И лишь потом попыталась остановиться, но было поздно, они и так привлекли слишком много внимания окружающих.

А потом Игорь увидел ее взгляд, и его парализовало. И если до этого он готов был плюнуть на свою репутацию, на свое дело, и просто пойти и вмазать Ибрагиму по морде, а потом избить до полусмерти, то теперь молча стоял.

Стоял и смотрел.

Любовался.

Хрупкая, с виду привлекательная женщина в черном платье, и мужчина, что бережно, но крепко держит ее в своих руках, ведет в танце.

Лица обоих ничего не выражают. Пустота. Ни одной эмоции. Но глаза. Глаза кричат о том, что внутри у обоих все бурлит.

Впервые, со времени знакомства с Димой, Игорь увидел ТАКОЙ ее взгляд.

Живой. Настоящий. Полный эмоций и чувств.

И она еле сдерживает себя. Сцепив зубы, что-то говорит мужу, но в глаза не смотрит.

Но этот живой взгляд, в котором слишком много всего, — он многого стоит.

Поэтому Шрайман будет стоять на месте. Засунет все свои порывы защитника очень далеко, и просто будет запоминать ее вот такую: живую, чувствующую, настоящую.

***

В его жизни такое чувство, как ревность, встречалось редко, — если быть уж совсем честным, то только однажды. После чего он женился и никогда больше не вспоминал об этом отвратительном ощущении.