8760 год. Империя Хамар. Граница с гномьим царством — Назлот. Кресень (Июнь). Акай Кимо.

Каратель медленно спускался по винтовой каменной лестнице. Путь ему освещал факел в руках сопровождающего. Наконец, они оказались на нижних уровнях. Здесь было холодно и сыро, но Акай этого не замечал. Он просто шел вперед. Вскоре звуки шагов затихли, вместо них раздался скрежет ключа в замочной скважине, а потом и противный скрип давно не смазываемых петель.

— Это он?

— Да, господин каратель. Это тот самый гном, пойманный с неизвестным артефактом.

— Что со спутниками?

— Эм… убиты, господин.

— Ясно. — сверкнув глазами, ответил он: — Оставь мои инструменты и подожди за дверью.

— Как скажете.

Сопровождающий поставил на стол перед привязанным к стулу гномом саквояж, зажег настенный факел и покинул камеру. Акай же стал рассматривать пленника. Молодой гном. Из одежды только черный мешок на голове. Тело гнома покрывали синяки и ссадины. Была даже несколько свежезашитых ранений, но это не волновало карателя. Он здесь лишь по воле императора. Ему плевать на состояние гнома, главное чтобы не сдох раньше времени.

Акай стянул мешок. Тщательно выбритая голова и гладкий подбородок не удивили его. Это выводит разумного, гномов в особенности, из равновесия, не хуже, чем отсутствие одежды. Без этих элементов, они чувствуют себя беззащитными и слабыми. Так уж работает психика. Гном приоткрыл глаза и, щурясь, посмотрел на Акая.

— Скажи мне свое имя. — твердо произнес каратель.

— … - пленник промолчал.

— Что ж, раз что то мешает тебе говорить, я избавлю тебя от этого.

Аккуратно, с любовью Акай открыл саквояж, достал из него сверток с инструментами и развернул его перед гномом. Вслед за свертком, из саквояжа показалась ручная пила, топорик, молоток, набор иголок, катушка с нитками, точильный камень, полоска кожи и множество других полезных вещичек, заполонивших весь стол. Гном впечатлился, судя по вспотевшему лицу и выпученным глазам, но сдаваться не собирался.

— Я вижу, ты пытаешься создать образ мученика. — произнес Акай: — Спешу тебя разочаровать. За всю мою долгую практику, я встретил лишь трех человек, упрямство которых граничило с безумием. Поверь, под конец, когда их воля была сломлена, они желали только смерти и с радостью рассказали мне то, что пытались скрыть в начале.

Каратель достал одну из иголок и начал рассматривать ее на свету.

— Не волнуйся, смерть твоя меня не интересует. Какой императору прок от трупа? Разве что землю удобрить.

Холодно улыбнувшись, дознаватель повернулся к своей жертве. Акай показательно вернул иголку на ее место и взял со стола кляп и длинный кусок ткани. Зайдя гному за спину, он схватил его за челюсть. От давления на болевые точки, пленник открыл рот, чтобы в следующий миг сомкнуть зубы на толстой полоске кожи. Акай завязал кляп на затылке, а потом закрыл глаза тканью, погружая упрямца во тьму.

— Ты можешь собой гордиться, тобой лично займется мастер семьи Кимо. Будет, что рассказать внукам, хотя… не факт. Ну ничего, чужих понянчишь.

Каратель, еле касаясь кожи, провел острым ногтем по позвоночнику гнома, от чего тот непроизвольно дернулся, раскидывая капли холодного пота.

— Однажды, я присутствовал при работе своего деда. До его высот я, пожалуй, вряд ли доберусь, но некоторые работы повторить смогу. Например: одному крамольнику он мучительно долго удалял половину зубов. К концу работы, у бедолаги осталось ровно половина, но они были бесполезны. Зуб на зуб не попадал. Кроме передних, их удалили все. — схватив жертву за плечи, ласковым голосом нашептывал дознаватель.

— А ведь ему всего то надо было сдать своих подельников сразу. — Акай нежно провел по челюсти бедолаги.

— Похоже, мне все таки придется приступить к своей работе. — не обращая внимания на мычания, продолжил каратель.

— Начнем, пожалуй, с простого.

Акай вновь взял иголку и стал медленно загонять ее гному под ноготь большого пальца правой руки. Естественно, коротышка попытался заверещать, но кляп ему помешал, превращая крики в мычание. Жертва явно не имеет отношения к армии, если даже такую боль стерпеть не может.

— Раз, два, три, четыре, пять, какой палец следом отрубать. — исковеркал считалочку Акай и запихнул вторую иглу под ноготь безымянного пальца.

Пленник задергался, полоса ткани на глазах стала понемногу набухать влагой.

— Чего это ты? Я еще к другой кисти и стопам не приступил, а ты сырость разводишь.

Акай взялся за игольное ушко и стал поворачивать из стороны в сторону, расширяя рану.

— Не уж то ты готов сотрудничать? — издевательским тоном поинтересовался дознаватель.