Впрочем, не надо думать, что речь должна идти только о (каких-то там) «невротиках». Речь об общих для всех нас законах, о повседневных опасностях и сетях уловления в «психопатологию обыденной жизни». Латышский философ А. Милтс пишет: «Людям нередко не хватает легкости… Чуть ли не на каждом шагу нам мерещатся враги… Мы „боремся“ там, где проще было бы снисходительно улыбнуться. Жена борется с мужем, покупатель с продавцом, учитель с учеником, подчиненный с начальником, лентяй с наставником, пьяница с водкой. Сколько в этой борьбе ничтожных побед и поражений! Но самое печальное состоит в том, что после этого у нас уже не остается ни сил, ни времени на истинно принципиальную борьбу, на настоящий героизм… Мелкие победы при более широком взгляде на вещи порой оказываются лишь составными частями крупного поражения. Это вовлекает личность в неразбериху беспрерывных конфликтов, вихрь мелких удач и неудач, которые никак не способствуют совершенствованию ни личности, ни семьи, ни общества» [227] . Напомним в связи с этим и высказывание Паскаля: «Кто преуспевает в малом, тот не способен достичь большого».

Итак, даже в повседневной жизни очевидна особая значимость отстаивания предельных (наддеятельностных, метафизических, умопостигаемых) смыслов. Неврозы (равно как и описанные Милтсом состояния взбаламученного обыденного сознания) становятся, скажем мягче – могут становиться все более плотной завесой, отделяющей от истинных ценностей и назначения человека. И это при том, что повседневность вовсе не обязана и вовсе не стремится по своей природе потакать нам в путях восхождения. Напротив, кто избежит потерь, страданий, поражений, обид? Не говоря уже о тяготах, связанных с болезнью, старением, угасанием (как у Л. С. Выготского – «проклятие материи, проклятие движущихся слоев воздуха изначально тяготеет над чистым сознанием» [228] ).

Однако при всей сложности, перепутанности бытия в современном, подчас безумном мире, в ходе нашей (и никакой другой иной и никем иным за нас не проживаемой) жизни решается, разыгрывается, ставится на кон судьба родо-видового противоречия, антиномии временного и вечного, конечного и бесконечного, профанного и сакрального, дольнего и горнего. Здесь – исток той самой психологии личности в терминах драмы (равно – и это будет ваш выбор – пьески или фарса). Отсюда – возможность нам на сцене жизни, здесь и теперь, а не когда-то кем-то в прошлом или будущем, – прорваться, разомкнуть происходящее в сторону горнего света, открыть его и открыться ему. Либо – оказаться все более загнанным (неврозом ли, потаканием себе, желанием быть как все и т. п.) в сужающуюся книзу воронку, в клише одних и тех же симптомов и реакций, давно описанных на страницах соответствующих учебников.

Невроз и многочисленные пути, ведущие в нему, плохи в этом плане не сами по себе, а тем, что не дают, цепляют, препятствуют выйти к свету (стать для него прозрачным), настолько поглощая все большие силы и внимание, что их уже не остается на личностное свободное действие (поступок). Образно говоря, невроз вовлекает в возню с собой вместо борьбы за себя. И постепенно человек может настолько свыкнуться с первым, что теряет жажду и вкус ко второму. И даже когда появляется шанс («зеленая дверь»), он отступает, возвращается, поворачивается лицом к привычному невротическому мирку и – тем самым – спиной к ждущему, надеющемуся на его единственное, уникальное участие и утешение миру.

В плане понимания соотношения разных уровней смысловой сферы известной интерес представляет разработка понятия о конфликтных личностных смыслах. Выше (в одном из примечаний) мы уже приводили интерпретацию конфликтного смысла кубинского психолога М. Кальвиньо – это смысл явления, которое способствует достижению одного мотива и препятствует достижению другого. Конфликтный смысл, по В. В. Столину, выявляется в трудности преодоления человеком той или иной преграды ради достижения чего-то для него важного. Так, проведя многочисленные опросы и подвергнув результаты математической обработке, он пришел к выводам (в целом оказавшимся достаточно самоочевидными), что «ситуации, требующие активности в общении, делаются преградными для того, кто обладает робостью», «ситуации, требующие от личности безнравственного поведения (солгать, нарушить обещание), предполагают в качестве внутренней преграды совесть» и т. п. [229] Из этого в свою очередь выводится, что поступок – «это либо преодоление преграды, либо, под ее влиянием, отказ от действий» [230] .

Эти экспериментальные факты подтверждают сложный и во многом внутриконфликтный характер рассматриваемых явлений. Следует заметить, однако, что исследуемые конфликты в основном относимы к действенному полю и рассматриваются как могущие возникать, а могущие и не возникать на пути достижения мотива в данных конкретных условиях. Но мы уже обращали внимание на проблему более общую – проблему движущих, то есть постоянных, неустранимых противоречий собственно смыслового поля. Если, по В. В. Столину, «пока поступок не свершен – смыслы „я“ не находятся в противоречии» [231] , то, по нашему мнению, смысловая система «я», если таковая наличествует, есть внутренне напряженная, живая, то есть, повторяем, содержащая противоречия система, которая, конечно же, проявляет, формирует, изменяет себя через действенный, бытийный план своей активности, но не может быть вся без остатка сведена к этому, не является в своем развитом состоянии лишь отражением конкретных коллизий деятельности – преодоления или непреодоления преград на пути к цели.

Гегель писал: «Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себе это противоречие и выдерживать его» [232] . Что касается конфликтов, то они не более чем внешний слой (констатируемый и обыденным, донаучным сознанием) лежащего более глубоко противоречия. Конфликты возникают и исчезают; движущее противоречие может исчезнуть лишь с прекращением жизнедеятельности той системы, которая была способна его «вмещать и выдерживать».

Иначе говоря, закономерности действенного плана (поведение индивида в лабиринте преград) вряд ли следует прямо переносить на функционирование всего смыслового поля. Преодоление преград (то есть, по сути, отголоски старого понимания проблемы воли как выбора наиболее сильного желания из ряда конкурирующих и подавление, преодоление остальных) представляется весьма удобной моделью для построения формальных исследовательских процедур и дальнейшей математической обработки результатов их применения, но все же далеко не отвечающей сложности порождения и функционирования целостной смысловой сферы человека.