Но, к сожалению, авторы подавляющего большинства книг, в том числе и историки, забывают, что маршал в первую очередь был человеком, а следовательно, не лишён обычных для нас недостатков. Поэтому информация из его мемуаров часто использовалась и продолжает использоваться в исследованиях по Курской битве без должного критического анализа. Хотя в ней нередко встречается тенденциозность в оценках и даже ревность, как мы видели выше, относительно некоторых видных фигур Красной армии, ошибки, откровенное передёргивание фактов [151] , стремление приукрасить собственные решения и результаты боевой работы своих войск. Всё это присутствует и в главе его книги, посвящённой Курской битве. Чтобы не быть голословным, приведу мнение А. М. Василевского, высказанное им в беседе с К. М. Симоновым, лишь по одному эпизоду, относящемуся к 1944 г. «Я говорил о некоторых существенных недочетах в нашей мемуарной литературе, – отмечал бывший начальник Генерального штаба. – В частности, такие недочеты есть в воспоминаниях Рокоссовского о Белорусской операции, там, где он рассказывает о ее планировании. Он говорит, как был вызван в Ставку, как он предложил наносить на своем фронте не один, а два одновременных удара и как Сталин отверг это предложение. Как он снова предложил это, как Сталин снова отверг и сказал ему, чтобы он пошел и подумал. И когда, вернувшись, он снова предложил этот же план двойного удара на одном фронте, Сталин, в конце концов, махнул рукой и согласился.

Я координировал в этой операции действия 3-го Белорусского фронта Черняховского и 1-го Прибалтийского фронта Баграмяна, присутствовал на этом обсуждении плана операции и, во-первых, не помню такого спора, а во-вторых, в воспоминаниях Рокоссовского сам этот момент – предложение о двойных ударах, наносимых на одном фронте, – трактуется как некое оперативное новшество. И это уже вовсе странно. Двойные удары силами одного фронта не были для нас новшеством в сорок четвертом году. Такие удары наносились и раньше. Достаточно привести пример Московской операции, где контрудары по немцам наносились и на южном, и на северном флангах Западного фронта, и Сталинградской операции, где Сталинградским фронтом наносились удары на двух направлениях, да и ряд других операций, предшествовавших Белорусской.

В воспоминаниях надо быть точным, не прибавляя и убавляя, не преувеличивая своих заслуг и не снимая с себя ответственности за те ошибки, за которые ее несешь именно ты» [152] .

О том же откровенно пишет в своём письме К. К. Рокоссовскому и Г. К. Жуков: «Белорусская операция проводилась четырьмя фронтами по тщательно разработанному Ставкой стратегическому плану. Как Вам известно, координацию действий 1-го и 2-го Белорусских фронтов с начала и до конца осуществлял я, а потому во всех деталях ее знаю и помню хорошо. Вы сейчас критикуете Верховного, отстаивая идею «двух главных ударов». Прежде всего, из двух наносимых фронтом ударов не могут быть оба главных. (В крайнем случае их можно назвать мощными ударами.) Это азы стратегии. Но не в этом суть вопроса. Вольно или невольно Вы выпятили себя и унизили роль Верховного главнокомандования и большого коллектива Генерального штаба, которые проделали гигантскую работу, прежде чем вызвать командующих в Ставку.

В своей газетной статье, посвященной Белорусской операции, Вы писали об эксцессе, происшедшем с Вами в Ставке, когда якобы были выдворены из кабинета Сталина. Вы не правы. Это было в ноябре 1944 года, когда мы вместе с Вами докладывали Сталину о необходимости прекратить бессмысленную операцию 47-й армии между Варшавой и Модлиным и о необходимости перехода к обороне всего фронта. Этот факт Вы почему-то пристегнули к Белорусской операции… Я не хочу напоминать другие неправдивые факты, исходившие из-под Вашего пера.

От всей души желаю Вам осуществить то, что сказано в конце Вашего последнего интервью: «Я хочу написать правду, правду пережитой нами Великой Отечественной войны» [153] .

В «военно-мемуарной борьбе» очень активно поддержали своего командира бывшие начальник артиллерии Центрального фронта маршал артиллерии В. И. Казаков и начальник тыла генерал-лейтенант Н. А. Антипенко. Однако делали они это грубо и примитивно. В книге маршала «Артиллерия, огонь!» события на Курской дуге изложены четко в фарватере письма К. К. Рокоссовского в адрес руководства «Военно-исторического журнала». На протяжении всего повествования автор ни разу не упомянул Г. К. Жукова и А. М. Василевского как ключевых фигур и при планировании, и при её создании. Даже описывая известный, в том числе и по мемуарам К. К. Рокоссовского, эпизод в штабе фронта в ночь на 5 июля 1943 г., когда решался вопрос, начинать контрартподготовку или нет, В. И. Казаков, отбросив все рамки приличия, умудрился не упомянуть имя Г. К. Жукова. Хотя этот вопрос решали именно заместитель Верховного Главнокомандующего и командующий фронтом! Являясь не только очевидцем, но и активным участником того исторического события, автор вместо изложения своих впечатлений о нём (ведь это его мемуары!) процитировал выдержку из статьи корреспондента «Красной звезды» П. Трояновского, который якобы в тот момент находился в штабе. Хотя при обсуждении подобных вопросов посторонним лицам, в том числе и журналистам, не только в помещении, где они решались, но и в штабе фронта быть не полагалось. То есть вместо своих воспоминаний маршал процитировал, по сути, придуманную агитку. Сравним два описания одного и того же эпизода. К. К. Рокоссовский пишет: «Время на запрос Ставки не было, обстановка складывалась так, что промедление могло привести к тяжелым последствиям. Присутствовавший при этом представитель Ставки Г. К. Жуков, который прибыл к нам накануне вечером, доверил решение этого вопроса мне (не нам! – З.В.). Благодаря этому я смог немедленно дать распоряжение командующему артиллерией фронта об открытии огня» [154] .

В книге В. И. Казакова: «Связываться со Ставкой было уже поздно. И командующий фронтом Рокоссовский принимает решение: обрушить на врага свою мощь запланированных для этой цели средств.

Вот что сказали Рокоссовскому другие начальствующие лица штаба фронта. Генерал Телегин:

– Решение единственно правильное и единственно возможное. Обеими руками. Всем сердцем за него.

Генерал Малинин:

– Другого решения не может быть. Я за, за и за.

Генерал Галаджев [155] :

– Партийная совесть человека на стороне вашего решения. Отвечать за него будем вместе.

Генерал Казаков:

– Наши мысли не первый раз идут в одном направлении. Разрешите считать ваше решение приказом» [156] .

Интересно, с какой стати командующий фронтом будет спрашивать мнение о важнейшем решении у своего подчиненного, даже не члена Военного совета, а просто начальника политотдела генерал-майора С. Т. Галаджева, который к нему не имел прямого отношения и по долгу службы занимается лишь организацией выпуска пропагандистских листовок да проведением пустопорожних партсобраний?! И начальник политотдела, невиданное дело, успокаивает своего прямого начальника, генерала армии и командующего целым фронтом: «Если что, вместе будем отвечать!» Такую глупость мог написать пропагандист (кем и был в годы войн П. Трояновский), но никак не высококлассный специалист, каковым являлся В. И. Казаков. Что подвигло маршала артиллерии вставить этот абзац в свою книгу, сегодня можно только догадываться.

Более обстоятельно в заочном споре – кто лучше воевал – участвовал генерал-лейтенант Н. А. Антипенко. В своей книге «На главном направлении» он утверждал, что «по количеству стволов артиллерии и по весу боевого комплекта оба фронта (Центральный и Воронежский. – З.В.) находились в более или менее одинаковых условиях». И далее на этих недостоверных данных генерал делает следующий вывод: «За период с 5 по 12 июля 1943 г. было израсходовано боеприпасов Центральным фронтом 1079 вагонов, а Воронежским – 417, почти в 2,5 раза меньше… Отсюда напрашивается вывод о несоответствии группировки артиллерии Воронежского фронта характеру оперативной обстановки. Вернее сказать, группировка артиллерии была обусловлена неправильным оперативным построением в обороне войск в целом» [157] . Следовательно, просчёт допустил не кто иной, как Н. Ф. Ватутин – неправильно построил войска. А то, что у него катастрофически не хватало самой артиллерии, а у К. К. Рокоссовского её был явный переизбыток – не в счёт! Вот так писалась наша история после войны оставшимися в живых военачальниками.