«На Курской дуге был эпизод, когда, чтобы спастись от крупной группы немецких бомбардировщиков, отец приказал стремительным фланговым броском врезаться в боевой порядок атакующих немецких танков, всё равно видимости почти никакой не было. Из-за густой пелены дыма и пыли немецкие лётчики обрушили сильнейший удар на смешавшуюся массу наших и немецких танков. Бомбёжка была такой силы, что все остановились – танки взрывными волнами бросало так, что глохли двигатели, а видимости вообще не было никакой. В какой-то момент через триплекс сквозь густую пыль отец увидел метрах в 15 «пантеру», перископ которой развернулся на его танк. Только он начал разворачивать башню, как у «пантеры» приоткрылся командирский люк, и оттуда показались скрещенные руки. Отец понял, что немцы показывают, что стрелять не будут. Он приоткрыл люк и также сделал знак немецкому танкисту. Так до конца бомбёжки никто и не стрелял. Когда она прекратилась и появилась видимость, уцелевшие наши и фашистские танки стали запускать двигатели и осторожно расходиться задним ходом. Башни у всех оставались неподвижными. Так, не стреляя, и разошлись. Поэтому отец очень критично воспринял известный эпизод в фильме «Освобождение», где два горящих танка, наш и немецкий, с разных сторон съезжают в реку, из них выскакивают танкисты, тушат свои машины, а потом начинают поножовщину. Он говорил, что несколько раз был свидетелем чем-то похожих эпизодов, но всё происходило совсем не так – танкисты, не глядя друг на друга, тушили свои машины и, не стреляя, разъезжались в противоположные стороны. Надо знать психологию танкиста, говорил он. А для этого надо хоть раз гореть в танке, тогда всё поймёшь и не будешь снимать глупости» [181] .

Тем не менее фильм получил высокую оценку государственных органов и с тех пор систематически (к 12 июля и 9 мая) демонстрировался на широких экранах вплоть до развала СССР. Картина явилась мощным средством для закрепления в сознании советских людей состряпанных в кабинетной тиши мифов о битве на Огненной дуге. К сожалению, и по сей день на интернет-форумах и сайтах можно найти ссылку на это произведение искусства как достоверный источник по истории Курской битвы [182] .

Начало третьего периода (1971–1993 гг.) историографии Курской битвы было ознаменовано практически полным вытеснением научного подхода к её изучению. Как точно заметил военный историк генерал-майор В. А. Золотарёв, в это время историография «…во многом превратилась в отрасль партийной пропаганды». Для иллюстрации приведу несколько цифр. Головной организацией в сфере изучения и освещения военной истории страны окончательно становится Институт военной истории. По сути, он был монополистом при подготовке всех значимых изданий о войне. Даже если какие-то работы в этом направлении велись областными властями, как правило, к ним привлекались его сотрудники если не в качестве исполнителей, то уж обязательно консультантами (читай – присматривали) [183] . В плане работы «Научного совета по координации исследований в области военной истории» ИВИ на 1976–1980 гг. значилось 211 тем (в том числе в форме 47 монографий, 26 докторских и 138 кандидатских диссертаций). Из них свыше 100 должно быть «посвящено исследованию опыта идейно-политической работы партии в армии и на флоте, её военно-организаторской деятельности на фронте и в тылу, а также на территории, временно оккупированной противником» [184] , 54 – связаны с исследованием военной теории и практики (оперативного искусства и тактики), в том числе 26 – по военному искусству Красной армии в годы Великой Отечественной войны.

Объяснение такому подходу в 1975 г. дал тогдашний начальник ИВИ генерал-лейтенант П. А. Жилин. Он заявил, что «фактическая и историческая часть Великой Отечественной войны у нас изучена и в основном описана… Сейчас в СССР главным направлением исторической науки является исследование Второй мировой войны. Глубокая марксистская разработка этой темы имеет актуальное значение для науки, политики, идеологии» [185] . Не больше и не меньше! Поэтому советским учёным надо глубже изучать роль партии в военном строительстве и бороться с фальсификацией истории на Западе. А свою историю мы отдадим на откуп проверенным писателям и кинематографистам, чтобы они советскому человеку ярче представили образ единения партии и народа в то суровое время. Это хотя и несколько утрированная, но, по сути, точная оценка партийного подхода к изучению истории войны в 1970–1980 гг.

Теперь любая публикация рассматривалась лишь с точки зрения идеологической целесообразности, и не более. Во всех значительных научных и научно-популярных изданиях чётко прослеживались тенденции перехода от анализа «факта и цифры» к поверхностному изложению событий, концентрирование внимания не на сути проблем и их причинах, а на военно-политической составляющей победы, «раздувании» роли отдельных сражений и подвигов, причём нередко «подправленных» или выдуманных от начала до конца.

Научные публикации потеряли прежнюю глубину и конкретность, а важные направления исследований задвигались на второй план. В работах подавляющего большинства авторов по тематике Курской битвы уровень подготовки и успехи советских войск, человеческие и полководческие качества советских генералов, стойкость и мужество красноармейцев при описании любых, даже трагических эпизодов для Красной армии обязательно были выше, чем у противника. Монографии военных учёных не только перестают печатать, но и те, что уже были ранее опубликованы, при переиздании цензура и идеологические органы стремились выхолостить до предела, не останавливаясь перед «сжиманием в объеме» в несколько раз. Наглядным примером может служить переиздание книги Г. А. Колтунова и Б. Г. Соловьёва «Курская битва» [186] , которое вышло в свет в 1983 г. Новый вариант разительно отличался от предыдущего, опубликованного в 1970 г., и существенно меньшим объёмом, и характером изложения материала. Из научного труда она превратилась в брошюру. И всё это происходило на фоне пустых рассуждений высокопоставленных военных и политических деятелей СССР о том, «приобретенный Вооружёнными силами боевой опыт в этой тяжёлой и длительной войне (Великой Отечественной. – З.В.) является нашим бесценными достоянием, нашей гордостью, одним из источников дальнейшего развития советской военной науки» [187] .

Основными изданиями этого периода, в которых излагалась уже новая версия официальной истории, в том числе и событий под Курском, явились двенадцатитомник «История второй мировой войны 1939–1945» [188] и «Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк» [189] . Главный редактор первого – министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко – писал, что «это фундаментальное обобщение с позиции марксизма-ленинизма Второй мировой войны не только в советской, но и в мировой историографии. Подготовка капитального труда по истории Второй мировой войны – это не только опыт коллективного творчества, но и опыт разработки единой концепции советской исторической науки по важнейшим проблемам мировой войны».

В действительности же, кроме внешнего оформления и выдержек из докладов Л. И. Брежнева, издания не несли ничего принципиально нового, да и не ставилась перед ними такая цель. Интересны в этой связи воспоминания полковника В. М. Кулиша, который был лично знаком со многими авторами этого труда: «Издание новой 12-томной истории Второй мировой войны было поручено специально созданному для этой цели Институту военной истории. Но работа затягивалась, недоставало соответствующих источников и материалов. Чтобы ускорить процесс, не нашли ничего лучше, чем воспользоваться изданными или готовившимися к печати мемуарами Г. К. Жукова, А. М. Василевского, А. А. Гречко, И. С. Конева, К. А. Мерецкова, К. К. Рокоссовского и других. Но так как они готовились вскоре после ХХ съезда КПСС, по своему содержанию не во всем подходили в качестве источника для нового издания, при Главпуре СА и ВМФ учредили специальную группу. Перед ней поставили задачу соответствующей доработки и редактирования отобранных произведений» [190] .

То есть сначала писали источники, как это требовалось «сверху» (проще говоря, фальсифицировали источниковую базу), а потом на их основе готовили двенадцатитомник. Вот так создавался этот «фундаментальный труд»!

Но на этом процесс «сотворения истории» минувшей войны не завершался. Ведь многие ветераны были живы и занимались литературным трудом. Поэтому эти академические издания стали эталоном для оценки всех не только крупных военно-исторических работ по Великой Отечественной войне, но и мемуаров. «По указанию ЦК КПСС, – вспоминает бывший сотрудник ИВИ В. О. Дайнес, – все мемуары проходили строгую проверку на предмет соответствия их 12-томной «Истории Второй мировой войны» и 8-томной Советской военной энциклопедии. В институте был создан отдел военно-мемуарной литературы, который вносил правки в воспоминания участников войны. Приходилось этим заниматься и автору данной книги. Времена были такие…» [191]