— Я помогу тебе, — повторил салих, холодно глядя в глаза будущей правительницы, что отдаёт в его руки свою судьбу. — Но, прежде я хочу знать: кто такие Ари?

Торжествующе заблиставшие глазёнки Хэраги тотчас погасли. Её плечи сгорбились, остренький подбородок воткнулся в плоскую грудь. Будущая царица сползла с циновок, поднялась на ноги и, не глядя на торговца, пискнула:

— Забудь. Я передумала. Я не стану иметь с тобой дела. Я сама её убью. У меня уже есть два сына. Ари не проклинают тех, у кого есть дети.

— Погоди, — встрепенулся Абинайят, сообразив, что теряет. — Успокойся и сядь. Хорошо, стой так, — ответил он на это страстное мотание головёнкой, с которой содрали пышную прическу. — Я понял, насколько важная для тебя эта тайна. Думаю, что понял. И уважаю твою смелость. Ведь если узнают, что ты…

— Не узнают, — хищно оскалилось вскинувшееся личико. — Эта дурочка не спала три дня. После этого она крепко спит. Не добудишься. Ни одна я хочу избавиться от царицы Ари. Все хотят. Все воины, кто имеет землю и батраков, — пояснила заговорщица. — Её завернули в циновки и притащили туда, где стоят твои небесные корабли.

— Вы…, - задохнулся Абинайят, ибо на челноки салихов вечно любовались какие-нибудь зеваки.

— Она не рядом с кораблями, — снисходительно пояснила Хэраги. — Она там рядом. На берегу под причалом. В лодке. И если ты её не заберёшь, лодка утонет. Мне нельзя убивать Ари. Можно, но лучше не надо. Пусть лучше она уйдёт с родной земли живой. Подальше от своего проклятого острова Мрака. Может, в космосе магия Ари умрёт? Ты увезёшь её к тем оборотням. Нет-нет! — замахала она узкими ладошками. — Ты не станешь отдавать её оборотням. Они не убьют тебя. Ты просто отвези её туда и выбрось. Пусть её сожрут чудовища. Или подберут оборотни. От них же никто не возвращается. Я всё продумала, — бесстыдно похвасталась мерзавка. — И если ты всё сделаешь правильно, то не умрёшь.

— От чего не умру? — напрягся Абинайят, ожидая подвоха, которого просто не могло не быть.

— От проклятья Ари, — невинным голоском пояснила Хэраги. — Она не сможет тебя проклясть, если не увидит. Не станешь с ней разговаривать, она и не проклянёт. Засунь её куда-нибудь подальше. В какой-нибудь ящик. Сделай так, чтобы в нём она была, как моллюск в раковине. Не давай с ней никому видеться. И так отвези к оборотням. А я тебе дам это, — она отвернулась и пошерудила в складках своего бездонного платья.

А когда обернулась, у Абинайята глаза на лоб вылезли: такой мешочек, даже мешок жемчуга Кунитаоши был невиданным кушем. И как только дотащила гадюка? А ведь он не собирался ничего просить за услугу, почитая её вложением в будущее. Но отказываться и не думал. Забрал мешок, и заговорщица змеёй выскользнула прочь. Опытный в подобных делах торговец не собирался досыпать. Он быстренько оделся. Покидал в ручной сейф личные вещи, засунув туда же нечаянную добычу. Затем покликал слугу, чтобы тот упаковал всё остальное.

Дом для торговцев стоял напротив посадочной площадки. Абинайят степенно прошествовал к тому челноку, что пилотировал лично. До рассвета оставалось мало времени. А потому он без промедления распахнул настежь нижний грузовой люк — невдалеке уже крутился какой-то сосредоточенный хмырь. Поднятая на борт тугая, перевязанная веревками колбаса из циновок не подавала признаков жизни. Не добудишься — вспомнил салих, и опустил колбасу в единственную пустую ячейку. Словом, всё прошло гладко.

Лишь одно слегка встревожило купца из Салихьята, когда его челноки оставили Кунитаоши далеко внизу. Он вдруг осознал, что ни за что, ни под каким предлогом, ни при каких условиях не станет встречаться с пленницей. Он её засунет в пустующую гостевую каюту, куда сгрузили его личное барахло из грузового отсека — высвобождали ячейки под непредвиденно большой урожай местных орехов. Он даже развяжет девчонку — куда эта дикая денется из задраенной каюты? Абинайят лично перетащил, устроил и запер спящую Ари. Всё шло гладко. Однако… Пусть отважный торговец и не верил в магию, но оборотни-берры были реальностью. И берры, и этот страх бесстрашной Хэраги перед магией Ари. И… Словом, Аллах охотней помогает тем, кто и сам заботится о собственной шкуре. А уж этому Абинайят Нуру с планеты Салихьят посвящал львиную долю своей жизни.

Наруга валялась в углу белоснежной, до тошноты вылизанной камеры. До самой сердцевины атомов простерилизованные стены. До самого донышка души обеззараженные желания. От надежды вырваться осталась лишь едкая белизна пустого места. Да эта камера, о стены которой даже башку не разбить — мягкий амортизирующий пластик тоже издевался над заключёнными на свой лад. Как не абсурдно, глаз радовал лишь темнеющий на стене контур силовых кандалов. Пока их подопечная, сидя на положенном месте, соблюдала режим содержания, они высокомерно плевали на факт её существования. Но стоило нарушить границу точки её дислокации, эти монстры выплёвывали из стены силовые щупальца. Заключённой отвели клочок пространства — два на три — где за это самое существование её не подвергали наказанию. Весь остальной мир больше не предназначался для каких-то её нужд. Даже срём, не сходя с места — едко подумала Наруга — чем не королевская привилегия? Монархам для этого приходится трудить ноги. А ей лишь прямую кишку.

Глаза сами собой прилипли ко второму цветному пятну камеры — от коридора её отделяла стена мутно-голубоватой силовой защиты. Олицетворение высшей степени непогрешимости в вопросах безупречной непроницаемости. Это было признание. Практически, слава, вздумай кто сделать на персоне заключённого здесь преступника деньги. Да многие, собственно и пытались, обивая пороги соответствующих служб. Однако чиновники стояли насмерть между Наругой и её заслуженной славой — слюнтяи бесхребетные. Это ж, как углублённо и безапелляционно нужно защищать своё место под задницей, чтобы пренебречь солидной взяткой? А в том, что репортёришки готовы были расщедриться, она не сомневалась. Недаром так долго работала над своим имиджем законченной сволочи и социальной холеры. Пусть ненамеренно, но весьма плодотворно.