Взрослые мужики, в отцы ей годятся, а как дети — досадливо поморщилась Наруга. Повела плечами и упруго прошагала вокруг стола к Дабо. Остановилась за его спиной и холодно приказала:

— Исчезни.

Стол был длиннющий — во всю эту просторную хозяйскую гостиную — но свободных мест за ним не было. Верней, оставалось одно рядом с грубо сколоченным высоким хозяйским креслом во главе стола. Джаред добрался до него и остановился, ожидая конца представления — судя по его роже, он был против. К затравленно зыркающему Вастеру подплыла Ракна — эта не откажется при случае повыкаблучиваться. Высокая, ладная, широкобедрая, грудастая, красивая — сил нет! Кто-то слабонервный охнул, кто-то зашушукался, а кто и крякнул восхищённо. Хорошо, никто не высказался — достаточно глянуть в эти большие чёрные холодные глазищи, чтобы не торопиться открывать рот. Пока ею любовались, к столу подтянулись и две славянки — там одна лишь Гранкина грудь способна лишить рассудка целую армию. А глаза Бинки так и раздевают, так и ощупывают за все места. Правда не с той целью, что может польстить мужчине — прикидывает зараза, куда кулаком ткнуть при случае.

Юлька юркнула в дверь изящной лисичкой, обольстительно состроив глазки всем сразу без разбора. Тонкие пальчики теребили длинный рыжий локон. И так-то поглаживали его, так ласкали — залюбуешься. Шатхия, закрыла за ней дверь и встала рядом, переводя мрачный взгляд с одного гостя на другого. Вроде и не выпендривалась девка, а красота её и безо всяких там выкрутасов мужские взгляды приклеивала. Словом, в поместье Таноль за сто лет ни разу не видали таких роскошных, таких смертельно опасных баб. А потому и встречать их, как подобает, не умели.

— Ну? — преспокойно одарила Наруга перепуганного заморыша последним шансом.

— Ишь, ты! Как с бати срисована! — восхитился кто-то.

Но госпожа даже не обернулась.

— У меня есть привычка, — задумчиво молвила Наруга, чуть ли не ласково обозревая затылок упёртого придурка. — Запоминайте: я прошу или приказываю только два раза.

Никто сразу и не сообразил, как это у неё вышло, но глухой ба-бах облысевшим упрямым лбом о столешницу расслышали хорошо. Ракна цапнула поникшее тело за плечи и с силой дёрнула его на себя. Вастер из рода Дабо не успел собрать в кучу глаза и хоть что-то квакнуть, как две могучие руки ухватили его за шиворот и пояс. Вырвали из-за стола, и бедолага врезался в стену, после чего мирно сполз на пол. Кое-кто за столом подпрыгнул, кто-то заржал. А кто-то уже требовал у кого-то выигрыш.

— Ну, вот, мужики, — с нарочитым вздохом развёл руками Джаред. — Искали мы дочь Френка, искали, она и нашлась.

Хозяйское кресло с грохотом отъехало от стола — Гранка придала этому жесту максимальный шик. Наруга прошла к нему и села с прямой спиной да сощуренными глазами — так, для пущего форсу.

— Садись, — велела она Джареду.

Но управляющий остался стоять. Он не сказал ни слова и даже не взглянул на остальных, как ближайшие к госпоже мужики зашевелились, сдвигаясь на лавке. Девкам место освобождают — догадалась Наруга. Но подруги остались стоять, где стояли.

— Садись, — повторила госпожа Таноль, хлопнув ладонью по столу.

Управляющий сел.

— Ну, что ж, господа, — усмехнулась она. — Все знают, кто я такая? Не считая того, что я дочь своего отца.

— Все, — солидно прогудел седовласый широкоплечий дед с одним сплошным шрамом вместо правой стороны лица.

— Удивились? — вежливо осведомилась госпожа.

— С чего бы? — покровительственно хмыкнул дед. — Вы Таноли все бандиты, кого не коснись. Да и ты вон бабой по ошибке родилась. А бандитка ты иль оборотень — нам всё едино.

— А ты здесь важный человек, — уважительно признала Наруга.

— А то, — вдруг игриво подмигнул он единственным глазом. — Семейство Михайлы Кривого все знают. Три дома у нас. Шестьдесят пять человек. Считай, сороковая часть от всего народа крепости. Это если не считать прибрежников с хуторов.

— И всё твоя работа? — подмигнула и Наруга.

— Скажешь тоже! — махнул он рукой под мужские смешки. — Ежели б у меня пара десятков жён имелась, тогда б, может, и осилил. А с двумя такое дело не выйдет. Но двоих сыновей моя первая жена поднять смогла. А как умерла, так вторая ещё сынка вырастила. А после и дочку, — с особой гордостью добавил старик.

— Откуда остальные? — уже серьёзно уточнила Наруга.

— Пришлые, — пояснил Кривой. — Набежали за сотню лет, кто откуда. И мусульмане у меня в семье, и свои славяне. Три немца есть — золотые мужики, рукастые. Пара испанцев да француз. Даже американец приблудился.

— Значит, вы принимаете в семьи чужаков?

— Принимаем, госпожа, — подтвердил дед. — Чего ж не принять, коль народ стоящий?

Наруга поморщилась, но пока не стала бороться с этим дурацким титулованием.

— А как без этого? — продолжил поучать её старожил, почуяв, что дочь Френка не склонна перед ними чиниться. — Ребёнка вырастить трудно. Моя первая жена шесть раз рожала. Четырёх детей я своими руками поднял на погребальный костер. Ни один и до десяти годков не дожил.

— Чёрная лихорадка? — сочувственно покивала Наруга.

На этот счёт Джаред её просветил.

— Она, — вздохнул ещё один старик с другой стороны стола.

— Как тебя зовут, отец? — припомнила Наруга приёмы деревенской вежливости, которые талдычила ей Бинка. — Ты похож на мусульманина.

— Дед был чистокровным салихом. Это, который по матери. А я глава своего семейства Назар Полть. Отец того бездельника, что встретил тебя у ворот. Тоже, стало быть, Назара. Нас немногим поменьше, чем у этого бабника, — кивнул он на Михайлу. — Всего шестьдесят два. Но в этот раз я себе двух невесток отвоюю! — пригрозил он старому другу и старому же сопернику.