— Встань и слушай меня! Почему ты лежишь, когда все идут на работу?! — гневалась Катя, стягивая с Карины одеяло. — Иди, помогай по хозяйству! Разлеглась она здесь! Привыкла жить на всем готовом! Я не собираюсь тебя содержать и кормить! Для этого у тебя есть любовники! Вот пусть они тебя и содержат!

Карина встала, накинула халат и повернулась спиной к сестре. Оскорбления продолжали сыпаться:

— Я тебя уничтожу! Я тебя со свету сживу! Поняла? Если не возьмешься за ум, я не знаю, что я с тобой сделаю! Пришла ко мне жить — будешь жить так, как я тебе скажу. Бережет она свои нежные ручки. Королева нашлась! Мы тебе не слуги!

В голове пронеслось: «Господи, за что мне все это? Господи, помоги мне. Помоги мне только все выдержать, выстоять, не сломаться…»

Закрывая глаза, переставая дышать, сжимая зубы: «Ничего, ничего, скоро… это закончится! Я все выдержу, все вынесу, и, когда-нибудь расскажу своим детям, которые у меня непременно будут… обо всех своих ошибках и уроках. Я просто обязана вынести все».

Катя в гневе была страшна, ее побаивался даже муж. Дети в это время ходили по струнке. Если бы Карине было куда идти — она бы ни на секунду не задержалась в этом аду. А Катя дошла до того, что всем подряд начала рассказывать про таинственные исчезновения Карины и клеветать на сестру родственникам и матери. Мать пыталась вызвать дочь на откровенность, но Карина не могла говорить ни с кем. Она решила иначе: когда все образуется, тогда все сами поймут, что были неправы. Доказывать, что все не так, Карина не стала. И все делали однозначные выводы, что она покатилась по наклонной и окончательно распустилась.

Друзья Кати советовали прижать Карину, подсказывая методы наказания, и Катя даже применяла их, выплескивая злобу на сестру. Это было уже чересчур, и однажды Карина ушла в ночь, схватив на ходу первые попавшиеся вещи, поймала попутную машину. Но все обошлось благополучно, и Карина теперь часто приезжала в город, шла к людям, которые ее принимали. А это — новые и или едва знакомые, друзья по несчастью… где она оставалась до утра. И так каждый раз — к новому человеку…

Сестра держала некоторые вещи Карины у себя в комнате, чтобы та не могла уехать. Но Карина всё равно сбегала. Она нашла еще одну работу — методистом в сельском доме культуры в Могилевском районе, тратя на дорогу много денег и времени, но лишь бы быть занятой и заполнить пустоту и боль в душе. На той, второй работе Карина иногда оставалась ночевать — прямо в здании, где имелась комната отдыха, стоял диван и было тепло.

Зарплата была настолько мизерная, что хватало только на проезд и небольшую еду, которую Карина везла сестре, когда та отходила от гнева и даже шла на мировую, предлагая выпить вина. Или Карина сама покупала бутылку, чтобы задобрить Катю и забыться самой. Катя любила такие подарки и оттаивала; со временем Карина привыкла и не могла нормально общаться с Катей без спиртного. Дальше Катю тянуло на философию: она не могла смириться со своим возрастом, с тем, что Карина молода, стройна, красива. Она снова называла Карину нахлебницей и выговаривала за личную жизнь, снова обнимала ее, прося пойти к друзьям и продолжить там веселиться, потому что она тоже хочет отрываться от реальности и хоть бы немного такой жизни, как у Карины. И Карина шла… Но у друзей Кати Карина становилась центром внимания, и Катя снова ссорилась с ней, хоть Карина просто была собой: смеялась, пела, танцевала. Катя копировала Карину, и это выглядело нелепо и смешно. И все это часто заканчивалось скандалом.

Оставаясь ночевать на работе за городом, Карина привыкла к полуголодному существованию. Денег на съемное жилье все равно не хватало. Хоть друзья напрямую говорили, что работать физически не страшно, и можно даже мыть туалеты на вокзале. Карина не соглашалась, и это тоже стало раздражать. Друзья возмущались, что она мнит себя королевой, и жизнь ее все равно согнет. Советовали перестать взращивать гордыню, а принять обстоятельства такими, какие есть, предвещая самое пессимистичное будущее. У многих были непростые судьбы, но у Карины сложилось стойкое ощущение, что надо только подождать — и Всевышний выведет куда надо.

Однажды вечером, в гостях у друга Кирилла, Карина забралась на подоконник и хотела прыгнуть с третьего этажа. Кирилл ее удержал, сказав: «Что не убивает нас — делает сильнее. Прорвешься! И будешь еще со смехом вспоминать все это. Не играй с жизнью». И Карина тогда одумалась, ей стало стыдно за свою слабость. Кирилл, желающий когда-то помочь уйти ей из жизни, на этот раз удержал от роковой ошибки, но тепла от него уже не было.

Больше встреч с Кириллом она не искала, оставив его устраивать свою жизнь. Было очевидно, что он спит с ее подругами. Доходили слухи, что Кирилл начал спать со всеми, кто был доступен, приводя каждый раз разных девушек к себе в общежитие и уезжая в разные города для встреч с ними. Было понятно, что Кирилл мстит за свою неудавшуюся любовь, ему начала нравиться разгульная свободная жизнь, он намекал, что именно Карина и научила его грешить.

В тот вечер она ушла к единственной оставшейся подруге, с которой общалась со студенческих времен, конечно же, с презентом в виде бутылки спиртного. Если бы кто-то по-настоящему заинтересовался ее состоянием и попробовал не осуждать, а вникнуть, почему она опускается на дно, то Карина бы обрела веру. Ей нужен был всего лишь дом, где можно отогреться и обрести себя. Карина все реже приезжала к родителям. Отец коротко спрашивал, как дела, не вникая. Мать пыталась выяснить, что с ней происходит, но она не рассказывала, боясь разочаровать. Было стыдно, что она упала с пьедестала. Было стыдно, но она продолжала заглушать боль спиртным. Мать переживала, пыталась оправдать дочь в глазах родственников. Это было хорошее время для тех, кто ждал падения Ангела, чтобы возвыситься над ней. Над ней смеялись даже в глаза. Карина тогда подумала: «Когда я выкарабкаюсь из всего этого, я к вам никогда не вернусь…» Но все были уверены, что это — конец. И у Карины больше нет будущего.

Неожиданно в гостях у подруги она встретила людей, близких по духу. Это была творческая семья и их друзья — музыканты, художники и поэты. Среди них оказался мужчина средних лет, который рисовал портреты с натуры, воспевая совершенство женского образа. Художник восхитился красотой Карины и предложил написать портрет. Мольберт и карандаши он носил с собой.

— Садитесь, Кариночка, поудобнее, придется замереть минут на тридцать. У вас такие черты лица, что за полчаса не справишься, но я попробую.