Вместе с тем принципы организации хозяйственной жизни, наблюдавшиеся в странах Востока на протяжении тысячелетий, обнаруживают иную от Запада траекторию развития. Она не укладывается ни в формационную концепцию К. Маркса, ни в рамки классической экономической теории, основанной на модели рационального человека и совершенного рынка. Восток, в отличие от Европы, не знал ни рабовладельческого строя в его чистом виде, ни феодализма в его европейском варианте. Там сложилась другая система общепризнанных ценностей с более сильными, чем на Западе, традициями коллективизма и государственности.

На специфику экономического развития стран Востока оказал влияние целый ряд факторов. В их числе в первую очередь следует отметить исторические условия жизни, природно-климатическую составляющую, а также цивилизационный фундамент, включающий такие религиозные доктрины и социальные учения, как индуизм, буддизм, конфуцианство и ислам. При всем разнообразии культур для государств региона с давних времен характерны следующие черты: ведущая роль государства в организации экономической жизнедеятельности, отсутствие или ограничение частной собственности на средства производства, ее слабая правовая защищенность, монополизация государством ряда отраслей хозяйства, зависимость экономических агентов от государства. Государственная регламентация производства и обращения сдерживала развитие товарного хозяйства и частной собственности 263 .

Большое влияние на общественную структуру, хозяйственный менталитет и функционирование экономики народов государств Востока оказали доминирующие религиозные доктрины и социальные учения. Цивилизационным фундаментом стран Восточной Азии является китайское конфуцианство, в котором наивысшим смыслом существования людей является достижение социальной гармонии в рамках мудро управляемого государства. Не богатый и знатный, но исполненный мудрости ученый-чиновник всегда занимал высшую ступень в социальной иерархии старого Китая. Идеи равенства и справедливости, ведущей роли государства, поиск социальной гармонии прочно укоренились в китайской традиции 264 . В то же время к частному предпринимательству, связанному с поиском выгоды и наносящим вред обществу, сложилось негативное отношение 265 . В связи с этим попытки связать современные экономические успехи Китая с влиянием конфуцианской традиции представляются некорректными.

Идеи эгалитаризма, равенства (перед Аллахом все равны) и сильного государства характерны также для исламской традиции. В исламе всегда реализовывался принцип социальной мобильности, при этом продвижение вверх было возможно либо по административной лестнице, либо в результате религиозного знания. Поиск выгоды, стремление к личному обогащению в мусульманских странах так же, как и в Китае, никогда не относились к числу высших ценностей. Здесь сложились особые принципы экономической деятельности и хозяйственная этика, строго соответствующие нормам ислама. Условия для частнопредпринимательской деятельности были неблагоприятны.

В Индии индуистская традиция была безразлична к политической власти и терпима к инакомыслию. Возможно, по этой причине Индия практически не знала сильного централизованного государства. Для индуиста бессмысленны призывы к равенству и социальной гармонии. Институционально индуизм как доктрина всегда был чем-то рыхлым, аморфным. Причины его жизнестойкости заключаются в том, что он опирался на общинно-кастовую структуру индийского общества 266 . Коренным отличием буддизма от индуистского учения является принцип социального равенства и справедливости: перед величием высшего спасения все равны. Для буддийской доктрины также была характерна определенная институционализация (буддийские монастыри) и более тесная связь с властью. В целом базовые установки буддизма близки индуизму.

Сигналом к серьезному пересмотру экономистами своего отношения к закономерностям развития Востока стали распад и крушение колониальной системы, подъем национально-освободительного движения в афро-азиатских государствах и последовавшие за этим разнообразные попытки преодоления экономической отсталости. Здесь важно подчеркнуть, что деколонизация закономерно привела к определенному отказу в странах Востока от заимствованных у Запада институтов и возрождению традиционных ценностей и подходов в хозяйственной деятельности. Происходит укрепление сферы государственного хозяйства, а на Ближнем Востоке усиливается влияние исламской традиции. В качестве примера можно привести Египет, где после ухода англичан был провозглашен курс на огосударствление экономики и ограничение частнопредпринимательской деятельности. Иными словами, традиционные институты, религиозные доктрины и стереотипы поведения оказались чрезвычайно устойчивыми, а попытки их быстрой трансформации практически повсеместно на Востоке потерпели неудачу.

В складывающейся ситуации для представителей самых разных школ экономической мысли феномен развития становится предметом самостоятельного исследования. В послевоенные годы проблема отсталости представлялась как технико-экономическая. Считалось, что достаточно добавить в традиционные модели дополнительные переменные, чтобы вывести страны периферии мирового хозяйства на магистральный путь развития. В качестве исходной предпосылки анализа предполагалось, что проблемы развивающихся стран аналогичны проблемам, которые в прошлом решали развитые страны.

Большое влияние на становление современных западных концепций модернизации «третьего мира» оказала теория перехода к «самоподдерживающемуся росту», которую выдвинул американский ученый У. Ростоу. В соответствии с его теорией решающим условием выхода отстающих стран на западную траекторию развития является наращивание инвестиций. Приверженцы кейнсианской теории «большого толчка» (Р. Нурксе, А. Хиршман) также исходили из того, что для модернизации отставших стран необходимо крупное вливание капитала, в результате которого начинается самоподдерживающийся рост. При недостатке собственных сбережений слаборазвитые страны могут сделать ставку на импорт капитала. Сторонники теории развития дуалистической экономики (У. Льюис, С. Окава, Дж. Фей и др.) видели свою задачу в том, чтобы показать, что для модернизации экономики необходим процесс перераспределения ресурсов из аграрного сектора в промышленный. В целом послевоенные теории модернизации идеализировали роль рыночного механизма и недооценивали сложность перерастания традиционной экономики в современную. Процесс оказался более трудным и болезненным, чем предполагалось изначально. Выяснилось, что одних экономических мер недостаточно.