Гогочущие жеребцы продолжали жрать и пить в три горла. Одно радует, у кого-то завтра будет болеть голова. У кого с похмелья, а у кого еще и добавится пара синяков на опухших мордах, уж Ритка постарается, отведет душеньку на особо ретивых. Видимо забывшись, она весьма многообещающе взглянула на капитана сопровождения, мысленно делая из него отбивную. Бедняга подавился вином, хлебая его прямо из горла бутылки. Брызги полетели в разные стороны, одна из них пришлась как раз на манжету ее платья.

Сдавленно охнув, Ритка поспешила распроститься с шумной компанией и недумавшей расходиться.

Поднявшись, она встретилась глазами с черным драконом, сидевшим по правую руку от капитана. Они смеялись. Черты лица оставались неподвижны, как камень, но глаза жили своей жизнью и смеялись. Ритка даже задержалась на секунду, чтобы удостовериться. Так и есть, дракон веселился.

Возмущенно фыркнув, что пришлось как нельзя кстати, она покинула комнату. Но не выдержала и в дверях обернулась. Сидевший слева Виктор от души приложил, заходящегося в кашле капитана, по спине.

Настала очередь улыбнуться и Ритке. Побудка с рассветом и никакого антипохмелина. Жестоко? Нет. Правомерно.

Рассвет наступил очень рано для поздно уснувшей девушки. Пришедшая Дейзи, зевая во весь рот, возилась с застежками сундуков.

Не позволив телу понежиться еще пару минут в теплых перинах, Ритка помчалась в купальню. Сделав несколько упражнений, чтобы прогнать сон и вернуть гибкость мышцам, она с наслаждением окунулась в теплый источник. Когда еще ей придется так кайфовать в его ласкающих струях и придется ли.

Просушив свою непослушную гриву волос заклинаньем, Ритка дала рукам горничной заплести их в тугую коску и уложить вокруг головы короной. Прическа ей понравилась. Она придавала строгости ее лицу и мешала волосам лезть куда не надо. Взяв ее на заметку, девушка спустилась во двор.

Шум, гам, бряцанье оружием и помятые лица со следами недосыпа и похмелья на лице. Классика.

Удовлетворенно вздохнув, Ритка направилась к Тигрису, мастерски разводящему руки в показном бессилии перед красномордым капитаном, был мол антипохмелин, да весь вышел. В крепости мол живем, не на постоялом дворе. У нас здесь в ходу все больше антиболевик, да заживлин. Взбешенный капитан дал команду трогаться.

Ритка подошла к Наставнику.

— Береги себя, девочка моя, — ласково провел Тигрис рукой по волосам, прижимая девушку к плечу.

Так, наверное, любящий отец давал бы благославление дочери в дальнюю дорогу. Ритке не довелось иметь отца в прошлой жизни, в этой его ей заменил этот полудракон, но она была благодарна Судьбе за этот подарок. Ибо лучшего Наставника не сыскать в обоих мирах.

— Береги и ты себя, — борясь с подступающими слезами, проговорила она. — Я люблю тебя, — прошептала девушка, поднимая глаза к окнам крепости, чтобы не дать скатиться по щекам предательским слезинкам и замерла…

В окнах жилого этажа стояли два дракона. Девушка очень надеялась, что ее слова они поняли правильно, ведь драконы отлично читают по губам, уж эти точно!

Обняв Тигрисса на прощанье, Ритка поспешила скрыться в карете.

КЕННЕТ.

Проснувшись от шипения ящеров во дворе и шумных сборов, Кеннет выглянул в окно. Рассветные сумерки делали очертания строений, фигуры животных и копошащихся внизу людей, нереальными и расплывчатыми. Словно принесенными туманной дымкой на короткое время и так же растающими вдали, спустя пять минут.

Вчерашний вечер дал знать о себе с утра. Снующие люди были раздражены и ящеры это чувствовали, дергая хвостами и сбивая неосторожных с ног, что добавляло суеты в итак поспешные сборы.

Взгляд зацепился за две фигуры, стоящие отдельно. Старик прощался с Рудой. Эти объятья о многом сказали Кеннету. Напомнили, что в этой жизни еще есть место привязанностям, делающим нас уязвимыми, но так необходимими для полноты жизни. Девушка подняла голову и он прочел по губам ее шепот

— Я люблю тебя.

Эхо памяти подхватило сознание, унося на сотню лет назад, когда прелестные губы, горящие от его поцелуев, шептали ему

— Я люблю тебя, я хочу тебя!

Дурманяще пахло драконьей мятой и глаза стали слипаться от усталости. Проснулся он уже в темноте и полном одиночестве, в которых провел сто долгих лет. Его любимая предала его, отдав предпочтение влекущей ее власти и его отцу.

Отпрянув от окна, он выкинул обрывки своих воспоминаний. Дела давно минувших лет. Сейчас у него совсем другие планы, сто лет одиночества уняли боль предательства и подарили покой его сердцу от той, что хотела, но не любила.