— Скука, сынок, она заставляет делать еще и не такие вещи.

— Занялся бы делами, не пришлось бы скучать. Навел бы порядок в этом мире.

— Для этого у меня есть ты. И твои братья по ордену.

— Значит снова Спор. Ну и что на этот раз. Неужели подставлять эту девчушку и бедолагу опального дракона настолько весело?

— Фу, не думаешь ли ты, что твоя мать и я, настолько мелочны?! Это твой урок, сынок. Только твой и ничей больше.

— Именно поэтому мой дракон привязан к Рудой?

— Прежде чем достичь великого, начинают с малого. Ты долго играл чужими судьбами, разменивая их как мелкие монетки на торгу. Пришла пора побыть в их шкуре. На Родине Рудой, непокорных рабов сковывали парно цепями. Так кардинально мы решили не играть.

— Ага. Всего лишь подсунули мне темную лошадку из чужого мира. Я даже не могу ее прочесть.

— Тем интересней игра! Ты можешь вскружить голову любой девице этого мира, только не этой. Разве в тебе не говорит завоеватель?

— Во мне сейчас говорит лишь бешенство. Мне почти 500 лет, а меня как маленького мальчика все водят за мамкин подол. Может быть хватит лезть в мою жизнь?!

— Считай это путешествие твоим выпускным билетом. Одиночество, что ты избрал для себя, не сослужит тебе добрую службу. Мы с матерью дали тебе шанс почувствовать себя смертным и познать такие закрытые для тебя чувства как дружба, верность и любовь

— Премного благодарен!

— Не сердись, мы любим тебя, увидимся дома.

Оставшись один, Виктор с досады пнул кресло, единственный предмет, который стоял в комнате.

Правильно говорит его мать:

— Воити в одну и ту же воду никто не сможет, а в одно и то же дерьмо, добро пожаловать!

Потерев ушибленное место, он поднял ни в чем неповинное кресло и призадумался. В его жизни до этого было все- страсть, игра, опасность. Его боялись, ему доверяли, его боготворили. И он принимал это как должное. Иногда он давал протекции некоторым драконам и людям, но так, ради развлечения, как домашним любимцам, которые если надоедят, всегда можно забыть.

Но непонятная пустота, заполнившая его душу, все больше напоминала о себе. И у него сейчас есть два выхода: убить всю спящую команду или продолжить путь, дав его матери Надежде переспорить его отца Фатализм, наперекор сестрице Судьбе, ибо его настоящее имя — Выбор.

Выйдя из храма, Виктор вернулся к костру. Дежуривший Кеннет медленно проводил его взглядом. Ничего не стоило сейчас сделать выпад и одним движением сломать и шею и доверие этого дракона. Затем сделать надрез на тоненькой шейке Рудой и на время распрощаться со своим, ставшим черезчур самостоятельным драконом. Он проживет и без него какие-то сто лет и все будет забыто. А он свободен от навязанных ему Надеждой, Фатализмом и Судьбой спутников. Виктор достал меч и развернулся к Кеннету. Клинок сверкнул в отсветах костра, играя на лезвии.

КЕННЕТ.

Кеннет сидел спиной к Виктору, когда он вернулся. Спутник был сильно чем-то взволнован, напряжение исходило от него волнами и передавалось молодому дракону. Правильно он сделал, что не пошел в храм. Не зная будущего наперед, крепче спишь и счастливее живешь.

Расслабленность как рукой сняло, когда он ощутил угрозу со стороны выхватившего оружие Виктора. Клинок взлетел и сделав круг над костром вернулся к владельцу, чтобы через мгновение быть протянутым рукоятью к нему.

Кеннет хорошо знал, что означает этот жест. Виктор предлагал побратимство и клялся никогда не поднимать меч против него.

Впервые в жизни он растерялся. Готов ли он, Кеннет, к таким жертвам со своей стороны. Сколько он себя знал, заботится о себе ему приходилось самому. Разделить побратимство с Виктором, это не однодневное желание, это обет на всю жизнь. Делить не только победы и радости, но и горечь поражения и опалу. Вправе ли он взваливать на Виктора такой груз ответственности и нести ему аналогичный? Ведь что он знает об этом драконе? Только то, что тот ему сейчас предложил, не размениваясь по мелочам и не говоря пустых фраз. Еще с секунду помедлив, Кеннет протянул руку. Почему-то ему показалось, что он только что спас их всех.

Медленно и лениво поднималось солнце, скрепляя своими первыми лучами, рожденное побратимство. Земля приняла в дар смешенные капли крови, упавшие с сомкнутых мужских рук.

Подняв глаза на розовеющее небо, Кеннет мог бы поклястся, что с небес ему улыбалась прекрасная молодая женщина. Ему улыбалась Надежда. Ветер порывом разметал пушистые облака, развеяв неземной образ, но на душе остался теплый свет, заглушивший бездонное одиночество.