– Подумаешь, какая!
– удивился Вадя.
– К ней можно и без письма. Она ведь живет в нашем дворе. Так ведь, Коля?

– Да.

Но Борис упорно настаивал на своем.

– Письмо - важная вещь, - сказал он. Правда, он не мог сказать, почему письмо "важная вещь", но все же как-то неопределенно пояснил: - Теперь она непременно ответит. А письмо отнесешь ты, Вадя.

Вадя подчинился.

После занятий послание было готово. Вадя отнес его Нине.

"Нина, - сказано было в письме.
– Сейчас же ответь на вопрос, с которым мы обратились к тебе еще утром. И, пожалуйста, не ломайся!

К. В. Б."

Нина прочла письмо и рассердилась. Она взяла карандаш и на письме мальчиков под каждой буквой-подписью столбиком сверху вниз подставила буквы.

Получилось:

К В Б

О Е Е

З Р Г

Е Б Е

Л Л М

Ю О

Д Т

Вот достойный ответ заносчивым мальчишкам!

Она запечатала письмо в конверт, отдала Ваде и сказала:

– Сам, пожалуйста, не читай. Прочтете вместе.

Вадя возвратился к друзьям; они ждали его во дворе, в небольшом садике. Борис разорвал конверт и... Здесь даже самое острое перо и самая яркая кисть бессильны передать возмущение, охватившее неразлучных друзей.

4

– Счастье ее, что она девчонка!
– сказал Вадя.
– А нам, братцы, наука - больше с девчонками не связываться.

– Да, это ее счастье. Не то бы...
– Коля не договорил, но по лицу его было видно, что, действительно, Нине пришлось бы неважно.

Борис пригрозил:

– Все равно отомщу... Я покажу ей, какой я бегемот!

После занятий все собрались у Бориса.

На улице шел дождь. В водосточных трубах урчало, пело, потрескивало. Знакомая улица почему-то казалась чужой. Прохожие, кто под зонтиком, кто в плаще с капюшоном, переходили через мостовую. Птицы молчали. И только деревья шумно и весело стряхивали с листвы сверкающие дождевые капли.

Шагая по комнате, Борис говорил:

– План такой: сначала выстроим стены. Камня и глины на берегу, сколько душе угодно. Жесть и черепица найдутся. А работать - после занятий. Три часа ежедневно. У нас шесть рук...

– Маловато, - признался Вадя.

Борис улыбнулся:

– Только свистни - и помощники к нам сбегутся толпой!

Он хотел завтра же приступить к строительству водной станции. Но мешали дожди. Приходилось сидеть дома. Порой три друга шли в гавань и там, сидя под навесом какого-нибудь складского помещения, глядели на зеленые волны, на косые потоки дождя и, если вдали показывался дымок, записывали в своих блокнотах название парохода и время его возвращения. Сухие, ничего не говорящие строчки. Но для мальчиков они звучали голосом океана, светились зорями далеких морей. Как светел и широк мир моряка!

Стать моряком, побывать в далеких морях под советским флагом вот настоящая жизнь!

– Если не стану моряком, быть мне самым несчастным человеком!
– говорил обычно Борис.
– Тогда лучше не жить!

И все трое пренебрежительно поглядывали на своих товарищей по 7-му классу "Б", на тех, кто думал стать врачами, механиками, агрономами. Вася Херсоненко, секретарь комсомольской организации, хотел стать ихтиологом; он не раз стыдил неразлучную тройку, но в ответ обычно слышал отрывистые, словно процеженные сквозь зубы, слова Бориса: "Что с тобой говорить! Рыбник!.."

Тем временем собралась гроза. Грянул гром. На четвертый день после злополучного заплыва друзей Алеша Чижиков и Фима Линецкий вывесили очередную классную газету "Ежик". Почти весь номер был посвящен нашим героям. Правда, ни Коля, ни Вадя, ни Борис не упоминались в "Ежике". Говорилось о каком-то Самохвальском, некоем Задралоносе и Черноморе Залиманском.

Номер "Ежика" был хорошо оформлен. Особенно выделялся рисунок, подписанный художником Сеней Ставридкиным. Рослый осводовец выбрасывает трех отважных пловцов за борт шлюпки. На борту шлюпки надпись:

Коль нет ума, то в назиданье

Разок полезно и такое наказанье!

Всевидящее око

Неразлучные друзья подошли к "Ежику".

Коля побледнел, Вадя - наоборот: цветом лица мог соревноваться с садовой клубникой. Борис оторопел.

Товарищи по классу стояли в стороне, не обращая никакого внимания на друзей. Пусть читают спокойно, без свидетелей, не торопясь.

"Ежик" попал в цель. Это видел каждый. Но никто из ребят не проявлял злорадства. Алеше Чижикову было даже жаль товарищей. Он питал к ним искреннюю симпатию. Ведь он сам мечтал стать моряком.

На двух последних уроках Коля, Борис и Вадя делали вид, что "Ежик" нисколько их не волнует. Мало ли что можно написать! Вот когда они объявят об открытии водной станции на берегу Отрады, интересно, что тогда скажут в классе! Никто не посмеет назвать их Самохвальскими...

Занятия закончились. Три друга торопливо собрали книги и вышли на улицу. В полном молчании они прошли квартал-другой.

– У-у-жасная пыль!
– вдруг, отстав шага на два, проговорил Вадя.
– Прямо в глаза...