«Я имею полное право злиться из-за всего этого», – сказал он.

Я поняла, что его раздражает мой слишком оптимистичный настрой, и решила сбавить обороты. Мы вернулись домой, он занялся поиском работы в интернете, а я снова «переключилась в режим планирования». В частности, я решила спросить совета у близких друзей, которые прошли через потерю работы одним из супругов. Я хотела понять, с какими трудностями и переживаниями мы можем столкнуться в новых обстоятельствах. Мне нужно было оценить, каким образом мне, соблюдая такт, поддержать наше дальнейшее движение вперед и при этом уберечь чувства своего мужа. Друзья рассказали мне, что, если период безработицы затягивается дольше запланированного, бывает, что мужья становятся апатичными и входят в состояние нешуточного личностного кризиса. По дороге домой я услышала от Роба, что поиск работы займет у него не более двух недель. Это были сильно завышенные ожидания. Он выдавал желаемое за действительное. Мне нужно было найти способ немного вернуть его к реальности, и чтобы он даже мысли не допускал, что я в него не верю. Я понимала, что мне придется сохранять сдержанный оптимизм и наряду с этим проявлять участие и сочувствие ко всем трудностям, сопряженным с поиском работы, и выражать понимание всех проблем, с которыми он сталкивается, приспосабливаясь к новым обстоятельствам. Сама мысль о том, что все это предстоит, вызывала во мне чувство усталости и опустошения. Я даже не рискнула проанализировать собственные эмоции на этот счет. Та золотая середина, к которой я должна была приблизить наши отношения, не нарушив при этом гармонии, начала казаться мне труднодостижимой.

Мой рабочий график становился все более напряженным, поэтому Роб взял на себя управление нашими ежедневными утренними сборами. То утро выдалось необычным – мне не нужно было сразу же после пробуждения приступать к разбору писем, интервью, подкастов, поиску информации… Я попросила его следить за нашим расписанием и, в частности, за тем, что у нас запланировано на каждый день. Я по-прежнему каждое утро отвозила нашу дочь в детский сад. Мы жили так уже месяц – Роб был без работы, а я целыми днями писала книгу дома.

«Сегодня мне нужно записать подкаст, это займет полтора часа, а потом примерно до часу дня поработать с текстом, довести его до ума и отправить редактору», – сообщила я. Казалось, что все идеально складывается – я закончу работу как раз к тому времени, когда наш двухгодовалый малыш пообедает. Я смогу уложить его спать после еды и сразу же засяду за чтение. Возможно, я даже почитаю просто так, для собственного удовольствия. А Роб тем временем мог бы пойти покататься на горном велосипеде.

Каково же было мое удивление, когда я, оторвавшись от своего рабочего места, обнаружила, что малыш еще даже не обедал. На скорую руку я приготовила ему лапшу, накормила и уложила спать, пока Роб облачался в свой велосипедный костюм. Он выехал из дома как раз в то время, когда я пыталась успокоить малыша, который был несколько ошарашен тем фактом, что тихий час начинается в то же самое время, когда папа собрался куда-то уезжать. Ему потребовался час на то, чтобы утихомириться и заснуть. Уложив его, я поплелась на кухню, чтобы наконец пообедать самой. Но, взглянув на обеденный стол, я была просто взбешена.

По всему столу были разбросаны детские книжки-раскраски, цветные карандаши, маркеры, бумага для принтера, которую я неоднократно запрещала моему шестилетнему ребенку таскать с моего рабочего стола, карандашные стружки, тут же валялась и взятая из библиотеки книга, и судя по тому, как выглядела ее обложка, внутрь лучше было даже не заглядывать. Кинетический песок двух цветов был рассыпан по всему полу, а также разложен маленькими кучками далеко за пределами коробочек, в которых он всегда хранился. На столе осталась посуда, не убранная после завтрака, наполовину съеденная еда лежала прямо на его поверхности, без тарелок, и лужицы разлитого молока уже начинали застывать на деревянной столешнице. Маленькие шарики из набора для детского творчества были повсюду – в песке, в остатках еды и на полу.

Когда я начала убирать тарелки и еду со стола, то поняла, что ничего не было убрано еще со вчерашнего вечера, – и мне захотелось кричать. После завтрака никто не удосужился помыть посуду, даже просто ополоснуть ее. На столешнице стояли оставленные открытыми пачки с хлопьями, а овсяная каша прилипла ко дну стоявшей на плите кастрюли. Затем я направилась в гостиную, чтобы поставить на полку библиотечную книгу, и обнаружила там наполовину пустую миску с попкорном и разбросанные по всему полу зерна. Одежда и обувь были брошены прямо на диван. Передвигаясь по комнате, я то и дело на что-нибудь натыкалась. Бельевая корзина была заполнена до краев. Мусорная корзина тоже. Я просто кипела от возмущения. Чем, черт возьми, он занимался весь день?

Предыдущие пять часов я посвятила работе, поверив, что муж обо всем позаботится. То, что представлял собой сейчас наш дом, нельзя назвать легким беспорядком. Это была катастрофа! Пройти по нашему дому, на что-то не наступив, под силу было разве что очень искусному акробату. Но как можно было всего этого не замечать? На краю этого ужаса, который некогда был нашим обеденным столом, примостился ноутбук мужа. Не иначе как он просидел перед экраном все утро, планируя маршрут своего велопутешествия и просматривая видео других велосипедистов. Затем он встал и, не обращая никакого внимания на беспорядок, просто уехал.

Я вспомнила слышанную когда-то шутку, что мужчины смотрят на мир через особую тонкую дымку, которая не позволяет им замечать кавардак вокруг. Каждой моей знакомой женщине было что рассказать про вещи, которые ее муж не видит никогда. Один постоянно оставлял дверцы кухонного буфета распахнутыми настежь. Другой в течение нескольких недель после вечеринки на свежем воздухе не мог занести в дом ведерко для льда. Носки и ботинки лежали где угодно, но только не в кладовке. Грязная одежда почему-то была положена мимо бельевой корзины. Вечно скомканное полотенце оказывалось за дверью ванной комнаты. Все эти раздражающие мелочи мне тоже были знакомы. Что касается моего мужа, то он оставлял чашки с недопитым кофе повсюду. Я находила их в гараже, в зоне барбекю, по ту сторону входной двери, в кладовке, на приставном столике рядом с кроватью. Хорошо, если кофе в обнаруженных мной чашках был приготовлен в тот же день. Иногда попадались экземпляры, в которых уже начинала развиваться своя экосистема, и тогда я их сразу же выбрасывала. Вернувшись домой, Роб с упоением рассказал, как он чудесно прокатился. Затем он снял с себя велосипедный костюм и бросил его прямо на пол рядом с корзиной для белья. Я подняла его мокрое от пота обмундирование и отнесла в груду белья, которое я рассортировала до его прихода. Подогреваемая яростью, я потратила на уборку все то время, пока мой двухлетний сын спал. Сказать, что я была опустошена, – не сказать ничего.

«У нас идеальный порядок», – сказал муж, выйдя из душа.

«Да, – ответила я сухо. – Хотя не мешало бы пропылесосить».

«Да все отлично, детка. Прости, что я не все успел сделать».

Я отошла в сторону, чтобы он мог подойти к шкафу, в котором хранился пылесос. Я была уверена, что он сейчас решит закончить уборку, раз уж я упомянула об этом. Но вместо этого он направился на кухню, чтобы перекусить. Я достала пылесос и оставила его посередине холла. Никакой реакции. Спустя час я пропылесосила дом сама. Затем я спросила его, уже в пятый раз, не забыл ли он позвонить своим родителям, чтобы узнать, присмотрят ли они за нашей собакой, когда мы уедем на праздники. Он забыл.