— Я советую меня отпустить…

— Хватит, — рявкнул Лев Сергеевич. Голос его отразился от стен, звуча угрожающе. Молодой человек замер. — То, что сейчас происходит, совсем не смешно, понимаешь? Ты забрался в мой дом в обличии лучшего друга, сыграл более ли менее сносно его роль, но теперь разоблачён. И, скованный цепями, смеешь угрожать?! Лучше отвечай на мои вопросы, иначе завтра же будешь в остроге. Итак, мой первый вопрос: как тебя зовут?

Незнакомец стиснул зубы.

— Денис.

— Фамилия?

Молчание.

— Я спрашиваю: фамилия!

— Ярый.

— Замечательно, Денис Ярый. Хочу сказать, что жандармы мне, как, наверное, и тебе, не очень нравятся. Поэтому, если ты ответишь мне чистосердечно, я отпущу тебя. Не сразу, но отпущу.

— Слово… Дай мне слово.

— Я должен дать слово? — удивился Лев Сергеевич. — Но слово — вещь очень серьёзная. А если я не дам слово, что ты тогда будешь делать, а? Молчать как пень? Но пень можно рубить, резать по кусочкам… Понимаешь?

Их глаза встретились.

— Ты на это не пойдёшь, — скривился Денис.

— Уверен?

— Кишка тонка…

Лев Сергеевич вдруг положил тяжёлую руку обманщику на шею, сжал пальцы и зашипел:

— Пожалуйста, не берись решать за меня, что я могу, а что нет.

Молодой человек уже начал хрипеть.

— Ты не представляешь, на что способен человек, судьбою поставленный в тупик, человек, отчаявшийся найти близкого человека… Лучше не испытывай меня, — продолжал тихо, но с яростью, почти задыхаясь, говорить Волконский. — Я ведь уничтожу, сотру тебя… Я зарою куски твоего тела по углам этой комнатушки… — он выпрямился, отпустил руку и закончил: — Друг ли тебе Николай Переяславский, знаменитый сыщик?

Денис долго откашливался, с уголков глаз стекали слёзы, испарина на лбу обратилась в крупные капли пота. Наконец, он выдавил из себя:

— Да… друг…

— С каких пор между вами дружба?

— Мы учились вместе в Академии внутренней безопасности.

Волконский улыбнулся.

— Ты определённо начинаешь мне нравиться, Денис. Теперь я вспомнил, что про тебя и Николая писали в газете. Осталось за малым: ты должен пригласить сюда своего друга, Николая Переяславского, поскольку у меня к нему есть дело.

— В таком случае, вы должны отпу…

— Вовсе нет, — покрутил головой Лев Сергеевич и вытащил из-за Денисовой пазухи книгу. — Ты позовёшь его этим.

— Я не знаю, как она работает! — выкрикнул Денис и снова попытался вырваться.

— Прекрасно знаешь. Тут написано "том второй". А первый где?

Денис отвернулся.

— Я спрашиваю, где первый том?

Молчание.

— Ты хочешь, чтобы я подумал, что ты пень? Хорошо. — Волконский потянулся за кинжалом. — Будешь кричать, но тебя никто не услышит.

По велению мысли вход в подвал закрылся.

— Первый том у Переяславского, — выпалил Денис.

— Вот это я и хотел от тебя услышать. Такие книги не часто встретишь, в них заключена магия страшной, потрясающей силы. Вытащить человека она может откуда угодно, только, пожалуй, с того света не вытащит. Ну, ладно, теперь слушай: ты с помощью книги зовёшь сюда своего друга Николая Переяславского, я с ним обсуждаю дело, он его выполняет…

— А если не выполнит?

— Значит, он тебе не друг! — выкрикнул Лев Сергеевич. — Итак, он выполняет моё поручение, и вы отправляетесь на все четыре стороны. Думаю, это понятно?

Денис набросил на лицо разочарование.

— Значит, мне тут торчать?

— А ты хотел в гареме миловаться? Посидишь и здесь с месяц-другой. Всё будет зависеть от скорости выполнения моего поручения Николаем.

— Один-два месяца?!

— Это мелочи, поверь. В остроге ты просидишь не меньше года, и то в случае, если на тебе нет других грабежей, в чём я очень сомневаюсь. А сейчас я тебя развяжу, и мы в непринужденной обстановке обсудим кое-какие детали.

* * *

Я пришёл в себя за какую-то долю секунды и втянул тяжёлый воздух, разбавленный омерзительным запахом.

"Где?.. Ах, да…"

Первое, что я ощутил, — тяжесть во всех членах, словно я располнел до безобразия и променял упругие мышцы на жир, более подходящий слизняку, нежели человеку. Открыв глаза, я обнаружил над собой низкий серый потолок, от которого, я тут же это понял, люди и сходят с ума. От стены с дверью до стены с крошечным зарешёченным чёрными прутьями окном была всего пара шагов. Я попал даже не в тюремную камеру, а каморку для пса. Неужели все узники проводят в таких конурах годы и десятилетия? Или только для меня сделали столь приятное исключение?