— Такая вот побасенка.

Я был ошёломлён. Много мне потребовалось сил, но я всё-таки отыскал ту деревню, и тех крестьян и посмотрел на девочку. Она походила на меня.

Лев Сергеевич замолчал. Я крутил в руках веник, словно не зная, что с ним делать.

— Как же вы поступили?

Волконский вздохнул.

— Не хватило у меня смелости. Под пулями и штыками я был смелее, а тут… Не сказал своим родителям ничего о дочери, утаил это от них. Сразу думал, что, найдя жену, объясню ей всё, и мы возьмём дочь к себе. Но время летело, я женился через лет шесть. И снова у меня не хватило смелости сказать правду. Правду о том, что Саша и Люба — не единственные мои дети, что у меня есть взрослая дочь… Ладно, ложись, Николай, я тебя веничком отмашу.

Я послушно лёг. Тело и болью и сладостью отзывалось на удары. Тут я начал догадываться, куда ведёт наш разговор.

— Вы хотите, чтобы я нашёл вашу дочь?

— Соображаешь, — улыбнулся Волконский.

— Разве вы не следили за ней после того, как узнали о её существовании?

— Следил, конечно.

— Но потеряли след?

— Не совсем. Я не ощущаю, что она в нашем мире.

— Ах, вот в чём дело, — удивился я и слез со стола. — Теперь вы.

— Хорошо ведь?

— Хорошо, — я кивнул и взял веник. — Так значит вы циркусфилер? Ощущать родственную связь не каждый может, это редчайший дар.

— Я ощущал. Все эти годы. Но месяц назад связь стала иной.

— Как это — иной?

— Не могу объяснить. Только знаю, что она не умерла. Но наш мир покинула.

— Полагаете, с вашей дочерью что-то случилось?

— Возможно так. И я искал человека, который смог бы мне помочь. Однако связи прежние я в большинстве своём из-за закрытого образа жизни растерял. А ведь светскую жизнь держат три вещи: вино, карты и пошлые шутки. Я же всё это разлюбил… Впрочем, у меня уже голова кружится от жары. Пойдём в предбанник.

Мы вышли. Приятно было сидеть на прохладной скамейке.

— В общем, подходящих людей не находилось. А тут вдруг ваш друг Денис решается на авантюру и под видом генерала Зотова пытается украсть у меня семейные реликвии. Всё сложилось удачно, я обезоружил его и вернул настоящий образ. Его лицо сразу показалось знакомым, а через минуту я вспомнил, что читал о вас обоих в газете. Ангел и бес. Блестящий сыщик, снопами ловящий преступников, и вор, следы которого в десятке преступлений, учились в Академии в одном классе.

— Теперь я буду зваться падшим ангелом, — усмехнулся я.

— И крылья были…

Мы засмеялись.

Волконский склонился ко мне.

— Я щедро награжу вас, если вы поможете мне найти дочь.

— Награда — это последнее, о чём я думаю.

— Похвально. Однако жизнь есть жизнь. Всем нам надо что-то кушать и что-то пить. Во всяком случае, я своё слово сказал и за мной не постоит.

— Мне всё равно некуда идти.

— Я помогу собраться в дорогу. Она будет дальней и очень трудной.

Тут я вспомнил о друге.

— У меня есть к вам не то, что просьба, скорее совет. Отпустите Дениса.

Волконский шаркнул по полу босой ногой.

— А вот этого я, признаюсь, не ожидал от тебя услышать.

— Вы не так подумали, — мягко заметил я. — Я беспокоюсь не о Денисе, а о вас.

— О нас? — удивился Лев Сергеевич.

— Ваша семья мне пришлась по душе. А я знаю, как работает Денис. Он не может быть один. С ним кто-то есть. Это или один помощник, или целая банда. Вполне вероятно, что они придут за ним. Поэтому я и советую отпустить Дениса.

— Но у меня нет уверенности, что вы продолжите поиски моей дочери, когда Денис выйдет на свободу.

— Полагаю, моего слова недостаточно, чтобы эта уверенность появилась?

Волконский сжал кулаки и как-то умоляюще пробормотал:

— Прости, Николай, но я за свою жизнь так много раз ошибался в людях, что не могу взять с тебя слово, ибо его будет мало.

— Что ж, я не обижаюсь. Но я вас предупредил, и моя совесть чиста. Будьте осторожны.

— Благодарю. Ещё по разу? — спросил Волконский и направился в парилку.

Через час мы пропарили все кости и, чистые и сонные, пришли в дом. Лев Сергеевич, недолго думая (Настасья Никитична неодобрительно покачала головой, Андрей вновь отказался от нашей компании, сославшись на головную боль), достал пару бутылок вина, которые мы к полуночи осушили.

— Кажется, я совсем пьяный, — беспричинно улыбаясь, пробормотал я.

— О нет. Если вы можете определить своё состояние, значит, вы ещё не пьяны, — заявил Лев Сергеевич и с трудом поднялся с кресла. Пытаясь выйти из комнаты, он ударился плечом в дверной косяк.