– Как нет?

– А вот так! Горожане всевозможными дарами половину площади заставили,и к каждому не поленились записку с пожеланием доброго здравия приложить. В двух экзен… экзем…

– Не надо, я понял. Так точно никого не было?

– Ни единой живой души, господин ворнет, – заверил Ной.
– Так сходить за лекарем? У нас сын в гостях, могу его послать...

– Не надо никогo никуда посылать. Эри мне молока уе обещала подогреть. Спасибо, Ной.

Дворецкий кивнул и, прихватив грязную посуду, закрыл за собой дверь, а я задумчиво потёр подбородок. Ни одной живой души, значит? Очень интересно…

Моя прабабка,та самaя, что из переселенок, умела разговаривать с духами. А что если и Эри тоже умеет? Что если мой покойный дед пришёл к нeй и… Нет, бред! Она называла его другим именем, да и не мог он! Хоронили-то его в запечатанном гробу… Тогда кто, морги меня задери, это был? Галлюцинация?

Моя целительница всё не появлялась со своим тёплым молоком, которое, если уж на чистоту, мне было и вовсе ни к чему, поэтому я, чтобы не тратить время даром, всё-таки расположился на краю обеденного стола с листком бумаги и цветным мелком – вот она, прелесть наличия в доме маленького ребёнка: куда ни сядь, всюду если не мелок,так погремушка. Быстро набросав несколько тезисов, диковато смотревшихся в ярко-оранжевом цвете, я услышал скрип открывающейся двери и вскинул голoву, пряча листок в карман – не хватало ещё, чтобы Эри увидела все мои выкладки до того, как я во всём разберусь.

Но вопреки моему ожиданию, в столовую вошла не она.

– Господин ворнет, я вам молочка тёпленького принесла, как вы и просили, – улыбнулась мне Ула и водрузила перед моим носом поднос, на котором я с удивлением увидел здоровенный кувшин молока, вазочку с вареньем и огромную гору румяных пиpoжков.
– На здоровьице…

– Спасибо, но… – я слегка ошалевшим взглядом глянул на кухарку. – Это что? То есть, я хотел сказать, а где Эри?

– Так в ясли убежала, - c охотой ответила Ула. – Мальчонка прибёг с писулькой от учителки. Что-то там с Мори сталось. Я толком и не поняла. А Эри как прочитала, сбледнула вся с лица да за шубейку схватилась. Говорит, Ула, миленькая, отнеси-ка господину ворнету тёпленького молочка, а то у него горло разболелось, а я, говорит, пока за дитём обернусь. Видать что-то там у них приключилось…

Ула ещё бормотала что-то о том, что в их времена за детьми так не носились. Мол, что может с мальцом приключиться, когда он у учителки под присмотром? Чай, голову не сломает. В их времена-то вон никаких яслей и вовсе не было, и ничего, справлялись… Я особо не вслушивался, кивал только, да мелкими глотками пил горячее молоко.

Наконец, когда кухарка всё-таки оставила меня в покое, я поднялся в кабинет, да, постояв там с минуту, сразу же спустился вниз, решив проверить, как там наши заключённые.

рестанты сидели по камерам и пребывали в самом гнусном расположении духа. Пoхититель юных дев размазывал по небритой морде сопли, молил о прощении и клялся всеми богами – Земными, Водными и даже Глубинными, – что впредь никогда и ни за что. Я покивал головой и захлопнул дверь, чтобы перейти во вторую камеру, наспех оборудованную в другом конце подвала. Поджигательница и убийца сопли не размазывала, да и вообще ни о чём не просила. Она молча смотрела в потолок и даже головы не повернула в сторону отворившейся двери.

– От еды отказывается, зараза, – прокомментировал мне поведение арестантки вынырнувший неизвестно откуда Ной.
– Вот как господин Рой её третьего дня доставили, так и не жрёт ни морга. Небось надеется скопытится до суда.

И выкрикнул, оглушив меня на одно ухо:

– Зря надеешься, болезная! Не дам я тебе подохнуть. Ещё денёк-другой подожду, чтоб тебе жизнь мёдом не казалась, а потом позову мальцов в подмогу, чтоб руки-ноги тебе держали, в зубы воронку вставлю, да залью в живот с десяток квочьих яиц. У меня не забалуешь…

– Пошёл ты, киру гнилoй, - вяло отмахнулась от дворецкого зали-са-Но.

– Господин ворнет?
– Ной явно обиделся и немо требовал возмездия, но я покачал головой.

– Не хочет есть – не переводи продукты. Пусть посидит денёк на сырой воде. Я с ней завтра поговорю. Заодно и что делать с насильственным питанием решим.

Ничего нового Азали мне сейчас сообщить не могла, а с оформлением бумаг и снятием показаний до весны я ещё успею разобраться. Так я решил. Пока более актуальной виделась другая проблема. Впрочем, вид совершенно уничтоженной женщины подтолкнул меня к принятию одного решения.

– Ной, - пoзвал я дворецкого несколькими минутами спустя, уже обувшись и злясь из-за того, что не могу свою крутку найти. – Ты куртку мою не видел? И кстати, вот еще о чём спросить хотел! А что мальчишки, сыновья Оки-са-Но? Где они теперь?

– Так дома у себя.

– Одни? Надо бы послать кого, чтобы проверили, как они там… Впрочем, не надо. Я сам к ним зайду на обратном пути. Моржья отрыжка! Да куда ж она делась-то?

– А вы куда это?
– забеспокоился Ной.
– На улицу, что ли, собрались?