«Как хорошо небу, ему есть куда падать… А может быть, у меня начинается звёздная болезнь? Не могу уснуть, не посмотрев на звёзды».

– Господи, – произнёс он вслух, – я сгорю от стыда.

Голос настоятельницы, такой знакомый голос настоятельницы за его спиной произнес:

– Если бы можно было умереть от стыда, то человечество давным-давно прекратило своё существование. Спите спокойно, я помолюсь за Вас, – и она неслышно удалилась.

Andr'e посмотрел ей вслед – она была босой, значит, искупает грехи… Интересно, свои или, может быть, мои?

Как естественно он перешёл на «ты», подметила Катя, продолжая читать письмо Андрея.

«…дом Лесли Бланч (первой жены Гари) в апреле 1994 года сгорел дотла, и все, что она собрала в течение многих лет, путешествуя по России и Кавказу, превратилось в пепел. Единственное, что уцелело – металлическая коробочка, открыв которую Лесли увидела фотографию пятилетнего Романа с матерью. Вот так Роман Кацев возродился из пепла!

Гореть, жар, пепел… Ты, конечно, помнишь его завещание – развеять прах над Средиземным морем. Ты помнишь, как он любил его: "Милое Средиземноморье! Как же твоя романская мудрость, питаемая любовью к жизни, была милосердна и доброжелательна ко мне… Я всегда возвращаюсь к твоим берегам… ступая по твоей гальке, я был счастлив". И он опять вернулся к его берегам, чтобы уже навечно слиться с морем… 15 марта 1981 года его сын Александр Диего Гари, Лесли Бланч и Лейла Шеллаби привезли урну с прахом писателя на песчаный берег близ Рокбрюна. Наняв рыбацкую лодку и выйдя в море, они исполнили его последнее земное пожелание.

Я должен обязательно показать тебе этот горный посёлок 13 века Рокбрюн, где в 1949 году Роман и Лесли, покоренные миром природы, купили полуразрушенное строение в маленьком переулочке, где сейчас, конечно, висит мемориальная доска "Ромен Гари жил здесь с 1950 по 1957 год…" Представь себе, первое время он писал на чердаке, закутавшись от холода в шинель офицера Советской Армии, которую ему подарили в Софии. Местные жители удивлялись, наблюдая, как Гари каждое утро навещает старое оливковое дерево, самое старое в мире, говорят, ему более двух тысяч лет!

Я хочу подвести тебя к этому ветвистому могучему оливковому дереву, повидавшему так много, но ещё не видевшему тебя! А потом мы отправимся на самую высокую точку, откуда виден уже итальянский берег, горы, море. Здесь он был счастлив».

Катя прервала чтение и задумалась. Как странно быстро она привыкла к его письмам, и в каждом он совершенно разный: то хулиганисто-шаловливый, то сдержанный и умный, чаще – мягкий и трогательный. Кто же он, этот хамелеон? Взглянуть бы на него ещё один раз уже другими глазами. В то же время её пугала предстоящая с ним декабрьская встреча на премьере «Обещания на рассвете». А если она разочаруется? А успеет ли похудеть к этому времени и т. д. и т. п.

Катя, вздохнув, продолжила чтение:

«Твои письма приводят меня всегда в хорошее настроение и расположение духа, смягчают, веселят, увлекают к мечтам. Странным я становлюсь человеком, жду от тебя весточки, как голодный хлеба.

Андрей».

Катя счастливо улыбнулась, и все её тревоги и сомнения вылетели из головы. Ведь как это замечательно – найти понимающего тебя человека, с которым можно уже не играть словами, а просто вести доверительный сердечный разговор. Ей захотелось написать ему что-то нежное типа «Милый Andr'e», но передумала и обратилась к нему просто:

– Андрюша, юная поклонница таланта Гари по имени Катя, о которой ты спрашиваешь, это не я, меня ещё не было в проекте. Это… ты поймешь сам из письма Ромена Гари от 5 февраля 1970 года!

«… на Вас, как на потомственной Аксаковой лежит большая литературная ответственность… Надеюсь, что Вы, Катя, не относитесь к поколению, не умеющему читать по-русски. Это было бы очень горько».

– Ты можешь представить, Андрюшенька, как мне горько, что его собственный сын Александр не говорил по-русски. Как я хотела бы встретиться с этим мальчиком, посадить его на колени и читать ему русские сказки или рассказывать мои любимые детские стихи. Я страдаю, что сын Гари…

Andr'e улыбнулся: Катя – романтик, человек «hors normes», она даже не думает о том, что когда она была в состоянии физически удержать Александра Гари на своих коленях, тот был уже зрелым мужчиной, которому не надо было рассказывать сказки.

– … ты должен обязательно прочесть автобиографический роман Александра Диего Гари «S. ou l'esp'erance de vie», тогда ты поймешь, как страдал этот мальчик, ставший сиротой в таком юном возрасте, как безжалостен был к нему Париж. Я чувствую свою вину, я не понимаю, как русская эмиграция не взяла его под своё крыло, не согрела. Это в солнечной Барселоне он нашел своё счастье, познакомившись с красивой русской девушкой со стихами в глазах. И она спасла его, и он спас её, освободив от рабства публичного дома. Вот достойный поступок сына Гари – ради любви Александр выкупил весь «дом чудес», освободил девушек и открыл вместо него литературное кафе. Очень милое место, я провела там несколько часов среди книжных полок, читая восхищенные отзывы на разных языках мира, написанные на длинных полосках бумаги и подвешенных к люстрам. Когда открывалась входная дверь, эти «подвески» с добрыми словами оживали, шептались, шелестели и потом успокаивались до прихода следующего посетителя. Я ждала его, сына Гари, но в этот вечер он так и не появился. Уехав в Париж, решила, что при первой же возможности вернусь сюда в «Lletraferit», по адресу Joaquin costa 43 и буду ждать, ждать Александра Гари, чтобы просить прощения за его долгое одиночество…

В Катиных письмах Андрея привлекала свежесть, чистота, душевное и сердечное расточительство. Он не хотел потерять её, теперь все остальные его друзья и знакомые утратили свою окраску, слиняли и стали пресными, а, может быть, и были такими, просто раньше он не замечал.

Мать сразу же уловила несезонную весну в настроении сына: он напевал, шутил, дурачился и развернул кипучую деятельность. Она уже и не надеялась, что он возьмётся когда-нибудь за проект перепланировки квартиры. Ей хотелось больше света и простора. Andr'e засел за работу. Словно волшебник он легко передвигал стены на экране компьютера, соединил кладовки в большую прихожую с зеркалами, а из столовой и кухни сделал единое большое, но уютное пространство. Он убрал все лишнее и восстановил то, чего не хватало. Мать одобрительно кивала головой и с нежностью повторяла: