– Верно. Ты не мог не узнать нашу девочку Берту. Она же была гостьей в доме Сказочника…

– Нет, – покачал головой Крис, едва заметно улыбаясь: – Я не помню дома Сказочника.

– Никто из нас не помнит, – рассмеялся Счастливчик. Затем он повернулся к Берте и легонько щелкнул ее по носу: – Ты добралась до меня издалека. Я и не думал, что ты осмелишься, Берта. Должно быть, твое путешествие было забавным, раз ты встретила Вирдж.

– И не только ее, – улыбнулась девушка.

Карлик для них обоих был уже не интересен.

– Я расскажу тебе, если ты хочешь, – она положила свою ладонь на обнимавшую её руку Счастливчика.

– Хочу, – глаза Берти загорелись.

Спустя некоторое время эти же глаза отражали потолок одной из комнат, расположенных над баром. Потолок, свечи на покосившемся чайном столике и Берту, склонившуюся над Берти, покрывавшую поцелуями его шею, плечи, грудь.

Опьяневшая толпа гудела внизу, стены казались сделанными из бумаги. В соседней комнате кто-то шумно храпел, на чердаке скребся кот, время от времени жалобно мяукая.

Но ночь показалась Берте оглушительно тихой, когда она, изнемогая от удовольствия, чувственная и усталая опустилась рядом с Берти на стеганое одеяло из цветных лоскутов ткани. Она долго наблюдала, как он смотрит в потолок, щурясь от легкого сквозняка, едва-едва шевелившего его каштановые ресницы. Его яркость, насыщенность красок в глазах, в губах, запах его тела заставляли ее невнятно улыбаться. Улыбаться и смотреть, как он зевает, вдыхая полной грудью воздух с опьяняющими парами, поднимающимися от трактира внизу.

– Это удивительная сказка, – проговорила девушка, проводя пальцами по щеке Счастливчика. И увидев, как он поворачивается к ней лицом, добавила: – Добрая.

В его прозрачных чайных глазах будто бы появился неясный осадок после ее слов. Прикладывая тыльную сторону ладони Берты, где отпечатался крестик из письма Вирджинии к своим губам, Берти не без улыбки медленно произнес:

– Ты знаешь, я ведь не люблю тебя.

Но, даже услышав это, выражение ее лица не изменилось. Она нежно закрыла ему глаза своей рукой и прошептала на ухо:

– Никогда не думай больше об этом. Я люблю тебя.

В окно несмело начал проливаться рассвет.

Берти долго смотрел на Берту, которая уже почти засыпала. Последние два дня слились для нее в единый промежуток времени, и теперь ей казалось, что теперь все должно пойти так, как нужно: прежде было время без Счастливчика, время на его поиски. Теперь, рядом с ним, она ощущала полное спокойствие. Больше не нужно было никуда бежать.

– Что? – Спросила она, заметив на себе его взгляд.

Он провел рукой по ее волосам и лишь покачал головой, улыбаясь той ненадоедливо-яркой улыбкой, которая почти никогда не сходила с его лица.

А перед глазами Берты уже плыли сине-голубые цветы, травяные холмы, по которым разгуливал ветер, превращая высокие травы в глубокое море, поднимая волны. И волны эти обдавали брызгами синих лепестков идущих сквозь них бледных созданий. Их волосы развивались, путались прекрасные белокурые локоны и красно-синие шелковые ленты. Тонкие платья промокли, прилипли к еще более тонким, прекрасным телам. Начинался дождь. Он пах чердаком и пыльцой домашних цветов с подоконника. Он пах пылью библиотеки, паутиной, серебрящейся на солнце.

Грустные создания воды поднялись на холм, и их растворил проливной поток грозы.

Когда Берта проснулась, Берти не было рядом. На полу, возле чайного столика не лежал его пиджак, и на стуле, на который нельзя было садиться, не лежала небрежно брошенная туда шляпа с круглыми полями.

Глава восьмая

Переплет

Когда Берта проснулась, в ее сознании еще долго плавало сновидение прошедшей ночи – собственное лицо с тонкими чертами и бледными губами. Лицо, окруженное белокурыми волосами, которое тает под потоками проливного дождя.

Неторопливо одевшись, все еще не проснувшись до конца, она открыла дверь и начала спускаться вниз по лестнице в трактир, где вчера она встретила Счастливчика.

Умиротворенная тишина удивила ее. Почти никого не было в большой зале, некому было шуметь. Пара детей, одетых в рваные школьные костюмчики, играли в домино, сидя на лавочке друг напротив друга. Их короткие детские ножки даже не доставали до пола, и ребята болтали ими в воздухе, весело пересмеиваясь.

Хозяин бара – плотный приземистый парень с абсолютно лысой головой записывал что-то в огромную расчетную книгу. Вчерашняя шумная пьяная компания словно бы испарилась.