Шрифт:
Он оглянулся и, хитро улыбаясь, посмотрел на нее:
– Ты не сможешь. Ты уже не усидишь на одном и том же месте. Тебя будет грызть скука, Берта.
– Что же мне делать? – в ее вопросе, среди веселых, смеющихся ноток, можно было найти и тревогу – уже подступал рассвет, скоро должно было начаться новое утро.
Но он просто продолжал смотреть на нее, не отвечая девушке.
– Я не усну, – шутливо сказала она, улыбаясь: – Ни за что.
Берти в который раз пожал плечами, поднялся и начал одеваться. Внутри Берты все оборвалось.
Безмолвно она наблюдала за тем, как он набрасывает коричневый пиджак на плечи и смахивает солому со шляпы. Когда Счастливчик, не огладываясь, вышел из сарая, девушка с глубоким вздохом упала на спину. Она еще никогда не была так счастлива и так несчастлива в один день сразу.
В ее тяжелом сне шел проливной дождь. Берта сидела на террасе какого-то ветхого дома в плетеном кресле, рядом с ней, рука об руку, сидел Берти. Между ними стоял большой выцветший зонт от солнца. Дождь хлестал, смешиваясь с порывами ветра, превращаясь в колючую водяную пыль.
– Ты любишь меня, да? – Спросил у нее Берти, не отрывая взгляда от горизонта: – Ты любишь меня, Берта?
Она молча смотрела, как он мучится этим вопросом, как не может повернуть к ней голову, как взглядом, полным безнадежности смотрит на линию, разделяющую небо и море, которая вот-вот должна была исчезнуть за потоками дождя.
– Ты ведь любишь меня, Берта?! – И его крик заглушил шум падающей с неба воды.
Глава десятая
Адельерра – начало пути
Возвращение Берты в дом адмирала около полудня было ничем не ознаменовано. Не было ни грандиозного скандала, ни хмурых отрешенных и осуждающих взглядов, ни бескрайних потоков нравоучений. Правда, девушка отметила, что когда она спустилась в столовую к дневному чаю, Оскар Нилл немного холодновато ее поприветствовал, но потом все пошло так же, как и обычно.
Только сама Берта была задумчива и напряжена, она не могла обратить внимания на мелкие детали, такие как приходящие и уходящие лакеи с письмами, разговоры шепотом за ее спиной, дрожащие руки ее прислуги и чересчур ранний уход «дедушки» из столовой под предлогом плохого самочувствия. Раньше заботливая «внучка» Анна никогда бы не позволила себе так опрометчиво отпустить деда одним только кивком головы. Но мысли ее блуждали далеко, они проносись по вчерашней набережной, протекали до сарая с соломой и кружились там. Снова и снова прокручивая прошедший вечер в своем сознании, Берта все больше склонялась к мысли, что Берти был прав:
– Ты не сможешь. Ты уже не усидишь на одном и том же месте. Тебя будет грызть скука, Берта.
Ее будет грызть скука. Ее будет буквально пожирать воспоминание об этой ночи, и о той, что была почти с месяц назад в баре острова Фирра. Ей будет больно.
И если бы адмирал не ушел из столовой первым, то она сама отпросилась бы пораньше, чтобы побыть одной. Служанке она сказала, что если дед станет искать ее, то у нее болит голова и сегодняшний день она проведет у себя в комнате.
Словно бы ее вчерашний сон начинал сбываться, на улице начал понемногу моросить дождь. К вечеру он разыгрался уже в полную силу, потоки воды стекали по стеклам огромного окна в комнате девушки. Сама она долго сидела у открытого камина на ковре, размышляя о том, что она должна и хочет делать дальше.
Стук в дверь раздался так неожиданно, что она едва не вскрикнула, вырванная из потока своих мыслей:
– Адмирал послал узнать, прошла ли ваша головная боль, и не нужно ли вызвать доктора? – Раздался за дверью голов прислуги.
– Нет, – ответила Берта, не поднимаясь с пола: – Скажи, что я уже ложусь спать.
Камин уже догорал, а девушка так ничего и е придумала.
« – Если мои дальнейшие планы будут связаны с Берти, то это чистое сумасшествие», – отметила она сама для себя: « – А если нет, то в этом Мире мне больше нечего искать. Я должна вернуться».
Поставив обратно к камину стеклянный заслон, украшенный затейливым рисунком в виде хвоста павлина, она зажгла свечу у своей кровати. Решение было принято, и от этого ей стало на секунду легче.
Но мгновение уверенности прошло, а за ним последовал приступ сожаления.
« – Ведь это же Берти», – кружилось в ее голове: « – Я так гналась, я была так счастлива…»
Ей вспоминались приятные моменты их встречи, и от этого становилось еще тяжелее на душе. Она терзала себя за собственное решение, не в силах ни отказаться от него, ни признать свою слабость, и последовать ему. Голос разума как-то заметно приутих, когда начало болеть сердце. Что-то все еще привязывало ее к этому человеку крепко-накрепко.
« – Я решу все завтра утром», – подумала она.
Но едва Берта закрыла глаза, как услышала громкий шелест капель дождя. И кто-то постучал в оконное стекло. Подумав, что это лишь ненастная погода или заблудившаяся в потоках воды птица, девушка проигнорировала этот стук. И, когда он повторился снова, она поднялась на кровати, с сомнением вглядываясь в темноту оконного стекла.
На подоконнике стоял, насквозь промокнув под дождем в своем коричневом пиджаке, Берти. С его шляпы грустно стекала вода, он молитвенно сложил руки у лица, жалобно, но не без усмешки смотря на Берту.