– Пойду я и Одди. Завтра ты отвезёшь нас на место, где затонул город.

– Тогда, идти вам лучше сейчас, – Богдания протянула льняной мешочек, куда сложила своё цветочное плетение: – Девушка и карлик пусть остаются здесь.

Нахлынувшая волна ужаса заставила Берту подняться со стула и броситься к Счастливчику:

– Берти, я пойду с тобой! – Но он лишь холодно отстранил её:

– Это не лучшая идея. Мы справимся.

Одди нехотя направился к двери, Берти быстро набросил на плечи свой истрёпанный коричневый пиджак и тоже подошел к выходу.

– Лопаты у калитки, – предупредил их на ходу Димитрий. Когда все трое вышли за дверь, старуха быстро закрыла тяжёлый железный засов. Берта решительно направилась за ушедшей троицей, но старуха загородила дверь собой:

– Они мужчины, они справятся. Что ты станешь делать одна на улице, зачем понапрасну рисковать своей жизнью?

Глаза Берты наполнились слезами:

– Вы не знаете…

– Нет, не знаю, – отрицательно покачала головой Богдания: – Я не знаю, зачем идти тебе следом. Оставайся и жди, когда они вернутся. А они вернутся.

За столом спокойно сидел один только Крис, жадно поедая холодное тушеное мясо. Мертвецы, вурдалаки и затонувший город не интересовали его, пока он чувствовал себя в безопасности. Он знал, что никто не потребует от карлика помощи и защиты, а значит, ничто ему не угрожает.

Димитрий вёл своих спутников по тёмным улицам деревни. Берти и Одди плелись за ним нехотя, медленно, прислушиваясь к каждому шороху и оглядываясь на каждый скрип. В отличие от парня, который уверенными шагами вёл их к кладбищу, они не знали, чего ожидать.

Хлипкая калитка из кованого железа тихо пела несмазанными петлями под лёгкими порывами ветра вдалеке. До кладбища оставалось шагов пятьдесят, путники уже успели выйти из деревни в тихую ночную степь. Огромные камни, поросшие травой, то и дело заставляли тропинку сворачивать. Берти подумал, что, должно быть, это осколки падающей Адельерры указывают ему правильный путь.

– Вам лучше спрятаться за тем валуном, – указал Димитрий на огромный камень справа от дорожки: – Мы опоздали.

Прежде, чем исчезнуть за глыбой, Счастливчик и Одди успели заметить одинокую белую фигуру за калиткой кладбища.

Глава пятая

Свидетели рождения

Димитрию и раньше говорили, что беспокоить мертвых – не самое лучшее занятие. Особенно ночью. Особенно одному, на мрачном кладбище посреди холодного поля.

Ветер разгонял полосы пустоты, словно океанские сырые волны. Только волны эти были мягкими, обезвоженными, сотканными из тысяч степных травинок, полевых цветов и изморози.

«Холодная нежность…» – пронеслось в голове у Димитрия, наблюдавшем за светловолосой девушкой с почерневшим от могильной сырости венком на голове. Чересчур просто скроенное белое платье, какое обычно надевали на умерших невест, приоткрывало лишь запястья рук и лицо. Глаза, больше не очерченные темной пеленой усталости, светились бледным отсутствием жизни. Бескровные губы едва слышно шептали его имя. Шею скрывал ошейник из сплетенных воедино мелких увядших белых цветов.

Девушка качнулась, едва удержавшись за изгнившее подобие могильного креста, и снова прошептала его имя:

– Димитрий… Димитрий… Дим…

Холод, подгоняемый ветром, пронесся по степной траве, взобрался по позвоночнику ночного гостя и медленно скатился снова к земле, в поле.

Димитрий понял, что обратно дороги не будет. Уже восемь ночей он приходил сюда, проделывая немыслимую, непонятную для чужих глаз работу. Все это требовало много сил. Раскопать могилу девушки, завязать на ее шее новое полотно из крохотных белых цветов с едким запахом, чтобы потом снова предать ее тело земле.

– Дим… Знаю, ты пришел вновь. От чего же ты прячешься, Дим? Я жива, как ты и хотел…

Димитрий, чувствуя, как пальцы рук уже немеют, вышел навстречу своей невесте.

Она жалостливо взглянула на свежий ошейник из белых соцветий, который он держал в правой руке, достав его из мешочка, данного старухой Богданией:

– Ты принес мне новое украшение, да?.. – брови девушки изогнулись в плаксивой гримасе: – Ты знаешь, оно мне не нравится!..

Тон ее голоса всего на секунду стал истеричным. Но даже и в нотках раздражения Димитрий не смог уловить прежней, любимой жизни. Любимой души. Его невеста превратилась в куколку с нежным голосом, какой он не знал раньше.

– Мне не нравится украшение, что ты принес мне… – прошептала Куколка. – И предыдущее тоже… И это… – Она стянула со своей шеи увядшую плетенку, показав безобразную рану, вскрывавшую насквозь горло девушки.

Димитрий невольно отшатнулся от такого зрелища. Плетение цветочков чеснока из его рук упало в траву. Двое за огромным камнем увидели, как оно, подгоняемое ветром, пронеслось мимо них. Одди и Берти, скованные страхом, старались дышать как можно тише, чтобы не выдать своего присутствия.