Я квартиру снимал у вдовы
вернуться

Кучеров Валерий
Шрифт:

На поля, поэты! На поля!

Море чёрное, баркас, зелёный берег…Восхитись, воскликни и замри!Я сегодня – не поэт Варелик,Я – писатель пахотной земли!Плуг и трактор неделимой спайкойКовыряют брошенный надел,И ныряют вглубь грачи и чайкиЗа десертом червяковых тел.Я – творец причудных аллегорий,Не хочу стоять на берегу:Я ж – водитель разных категорий,И баркас, и трактор – все могу!Сколько пашен брошенных… Так горько!Но надежды тлеет благодать:Тракторист – сосед мой здешний, Колька,Дал кусочек поля пропахать.Звон в ушах, горелый запах, стуки…В теле – паркинсоновская дрожь…Только разве стоят эти мукиСчастья знать, что здесь родится рожь?!Чуть привык – уже не звон, а пенье!Только сердца пулемёт не стих…Правда, правда… Я в таком волненьи,Будто песню делаю иль стих!Успокоив дрожь в тревожном телеИ души почувствовав накал,Понял я, как мало словом сделалИ как много трактором вспахал.Может, трактор – моей жизни веха?Может быть, мои творенья – ложь?Колька машет: «Ты куда поехал?!Развернись! Берёзу разнесёшь!»Повернув, я снова вышел в поле,Встал у кромки, заглушивши гвал…Соток десять, или даже боле,Я шутя сегодня пропахал!О, минуты, полные волненья!– Слушай, Коля, я тебя прошу:То, что я вспахал – стихотворенье,Можно я поэму напашу?!……………………………………..Эй, поэты! Приспустите тульи!Хватит в небе звёздочки считать!Хватит всуе заниматься дурьюИ любовь с придыхом воспевать!Ну не надо лик свой нежить бледный:Заждалась пахателей земля!Ложь – слова! Сожгите ваши бредни!На поля, поэты! На поля!

Будет, будет урожай!

Я хожу по огороду —День и ночь таскаю воду.Я хожу, хожу, хожуТо к болотцу, то в межу.Поливаю я кусты,И травинки, и листы.И капусте, и горошкуДам водички понемножку.Солнце жарит как на Рице,Как в египетской столице,Как в Сахаре, как в Баку,Как в предгорьях Гиндуку…Ну ни облачка на небе,Нету влаги по потребе…Как же бедным травкам жить,Женихаться и дружить?!Ведра полные несуПрям за дужки, на весу.Я таскаю, я таскаю,Я обеды пропускаю,Я на ужин не гляжу —Все хожу, хожу, хожу…Стал я тощ, как хворостинка,Я качаюсь, как осинка,Моя кожа цвета злости,Мышцы, волосы и кости —Тела рыхлого оплотЛьют пот, льют пот…Мне уйти бы с огорода…Только шепчет мне природаПри безводии полей:«Лей! Лей! Лей! Лей!»Да, в такую-то погодуПод мою-то влагу-водуБлагодарная земля,Не погубит если тляИ тепло так будет дальше —К осени, а может раньше,Как банкирская маржа,Принесёт мне урожа —й!И как праздничный компотЗасверкает огород!Будет свёкла краснобока,Будет свежая осока,Будут тыквы, кабачки,Колорадские жучки,Будет розовый картофель,Лук, крутой как Мефистофель,Куст крапивный, словно лох,Будут редька и горох…И ещё уверен! Факт!Будет к осени инфаркт!

Вчера старуха умерла…

Я тих, но нет покоя плоти:Вдали звенит бензопила,А рядом, в домике напротив,Вчера старуха умерла.Родня, соседи, что поближе,Мелькают у её крыльца…Меня там нет, но ясно вижуОбряды тихого конца.На табуретках гроб у печки,Побеленной ещё с зимы,Священник у горящей свечкиПоёт над бабушкой псалмы…Скороговоркой льёт поверья,Как будто прогоняя тест,И тихо шепчутся за дверьюЛопата и могильный крест.Уж нет забот, что крыша в дырьях,Что без ходьбы не будет ссуд…Шесть мужиков (а то – четыре)Ее до ямы донесут.

Рождество

Пирог с капустой вынянчен,Две рюмки грамм по сто…Мы с бабой Нюрой нынечаСправляем Рождество.Метель поёт за окнами,Уж з'aполночь давно,А мы краснеем свекламиЗа чаем и вином.Ворчат старухи местные:– Ни звона, ни крестов…До церкви, что в Опресново,Не меньше двух часов.Исколотые тёрнамиМетельного куста,Вчера на повечерииМы славили Христа.Снеговиками ставшие,И слез глотая слизь,Иззябшие, уставшиеНасилу доплелись.А нынче, сердцем чистые,Накрывши стол, вдвоём,Приняв и став речистыми,Болтаем о своём.Про сплетни и про вымыслы,Про тяжкий сельский труд,Про то, как детки вырослиИ как теперь живут.Как шофёр Васька ПлотниковПорвал свой бюллетень,Как бесы водят путниковВ подобную метель…В пристройке, толью крытою,За стенкой у печи,Вздохнёт корова сытая,Да кочет прокричит,Да вьюга за окошкамиТо свистнет гаммой швов,То бросит в стекла крошкамиНеразбериху слов…И вдруг над партитуроюЩемящий душу звук,Как будто деву юнуюЗаплёл в сетях паук!Как будто соло ведьмино,Как будто ИЛа взлёт!Пришельцы ли? Соседи ли?Да кто же так орёт?Как кошка, дверью сжатая…Иль как на рану – йод…Хоть вроде и поддатый я,А все же жуть берет.В окне огни забегалиОткуда-то извне…А баба Нюра белаяТихонько шепчет мне:– У Мишки ли у ЖароваТоперь жена родит?Аль бес какой пожаловал?Поди-ка погляди!«Поди»… Теперь не лето ведь:Метель, темнища, глушь…Застынет и омлет, и снедь…Да боязно к тому ж…Пойду… Напялю ватник я,Скажу себе: «Не трусь!»,Ремнём широким старенькимПотуже затянусь.Морозиться негоже мне,Как юному хлыщу:У шапки с верхом кожанымЯ уши опущу,В сенях надену валенки,Перекрещусь, как Мень,Возьму топорик маленькийИ суну за ремень.Встав на пороге вечности,Молитвы в нос сопя,Пойду спасать от нечистиИ Землю и себя,И бабу Нюру милую,И наше существо…О Господи, помилуй мяВ твоё-то Рождество!

О весне и птичьих языках

Сократив ребро квадрата,Я как памятник стоюИ, опршись на лопату,Птичьи звуки ухом пью.Уж полдня без перекура…Отдыхаю – не взыщи.А на сенцах баба НюраКерогазом варит щи.Куща музыкой объята:Птички празднуют весну!Словно малые ребятаВеселятся и бесну…Над ветвями яблонь вьются,А над домом – так кишат!Чьей породы, как зовутсяИ о чем весенний гвалт?Воробьи… Вон сколько село…Этих – в городе не счесть.Да и здесь все больше – серых,Но цветные тоже есть.Не сказал бы, что уж франты:Ярких красок в перьях нет…Но галдят, как оркестранты,Проверяя инструмент.Как поэты на Стихире,Восхищаясь лишь собой,Верещат в весенней шириКто взахлёб, а кто – волной,Кто – каким-то темпом рваным,Кто вдруг – россыпью, подряд…Тимпанальные мембраныНатянулись и звенят.Разобрать их без натугиЯ, конечно, не берусь,Но, скорей всего, пичугиПо привычке славят Русь.Как кому, но мне вот лично(Многим это не понять),Так хотелось бы – по-птичьи…Или чей язык узнать.Воробьиный, соловьиный…Ну, вороний, наконец!Вот скажи, о чем со сливыНадрывается певец?Мал-малёк! Не видно крошку,А свисточек – ого-го!То ли он зовёт подружку,То ли друга своего?Музыкалит – чище Верди!Прям будильника завод!Может, в листьях тварь заметилИ обедать всех зовёт?А вон тот – головкой вертит:Подзывает писком мать?Говорят, что после смертиПтиц я стану понимать…Чу! А это – прям от сердца!Вот где музыки полет:Баба Нюра мне из сенцевТоже звуки подаёт.– Эй, поэт, – поёт бабуся, —Щей? Аль блинчик налегке?– Щей!!! С блинками…………………………………….Славлю Русь я!Вслух!На птичьем языке!Яя-яя-Я, яя-Я, яя-Я-я! О-о-о-о-О!

Восьмую неделю, как дождичка нет…

Ну и лето пришло – хуже омута:Солнце жжёт от зари до зари…И, проказой природною тронута,Запаршивела кожа земли.Вся потрескалась, щерится ранками,И, забыв поясничный свой зуд,Из пруда вечер весь, спозаранку лиБабы грязную воду несут.Уж по пруду колеса тележныеОбодами наружу торчат…Лишь сочится водичка по-прежнемуВ срубе дальнем у Нюрки Собчак.Посвернулись листочки рулончиком,Поселив в паутинах блоху,И висит недожаренным пончикомПлод незрелый на самом верху.Нам Беляев, погоду поведавший,Не елеет запекшихся ран…Крестный ход на неделе на следующейОбещает отец Феофан.Вокруг церкви и прямо на улице,Разгоняя молитвой беду,Умолять будем Матерь-ЗаступницуЗаступиться за нашу еду.Чтоб дома, бездорожьем забитые,Осчастливили тучи и гром,Чтобы нищего, миром забытого,Отпоила своим молоком.Эх, дороги… Осенние, вешние…Ни «УАЗ» не пройдёт, ни «КамАЗ».Километров пятнадцать, не меньше ведь,До ближайшей церквушки от нас.Поздний вечер. Пора бы и баиньки…Но и вечер жарою палит,И таскают ведёрочки бабоньки,Хоть спина до упаду болит.Слушать бабьи стенанья улётныеПо ночам мужикам не с руки,И у дома Егора ЗаглотногоСобрались поутру мужики.Худоватые все, не наваристы —Видно, больше картошка да квас…А Заглотный у них – вроде старосты,Ну, как Путин у нас иль Чубайс.– Ждать неделю ещё… А не поздно ли?Все сгорит, че им воду носить!– Тут, ребятушки, дело серьёзное:НАМ у Матери надо попросить!Ой, Егор… Вот дошёл до крылечка он,Где горбыльный валяется щит,Покопался под ним, как под печкою,И бутыль самогонки тащт.Мужики на частички порезалиПожелтелый такой огурец,По стакану той жидкости врезали,А Егор, как какой-нибудь жрец,Пыхнул свечкой, не сняв с нее н'aросты,Подпалив свои патлы огнём:– Слушай, Мать, пожалей нас, пожалуйста, —Первый раз за неделю ведь пьём!Погрозил небу маленьким ножичкомДядя Родя – глухой старикан:– Окропляй нашу засуху дождичком! —И ещё опрокинул стакан.Гулко в небе заухали филины,И свершилося чудо веков:Слезы горькие вёдрами хлынулиНа утопших в хмелю мужиков.А на землю, на пашни, на улицу —Молоко из обеих грудей…………………………………………О, родимая Матерь-Заступница,Ты прости нас, неумных людей!

Самогон

Напиток русских деревень…Чуть мутный, если много свёклы.Он лечит, если вы промоклиИль на душе какая хрень.Напиток тот я славлю жестом.Пусть он не сладок, как лукум,Пусть растворится в нем мой ум,Зато душа найдёт блаженство!

Тунеядец

Поэт! Не дорожи любовию народной…… останься тверд, покоен и угрюм.А.С. Пушкин, «Поэту».
Опять в деревне… Я угрюм и твёрден,Природный дух потворствует уму…Мне за труды давно пора бы орден,Но не дают… Ить знают, – не возьму.Один вопрос: как с совестью поладить?Пишу, пишу, но вот ведь в чем беда:– Какой поэт?! Он – полный тунеядец! —Я за забором слышу иногда.А точно ведь: я не копаюсь в грядках,Корову в стадо выгнать не спешу,Я, как байбак, дурашливой зарядкойЧуть свет соседских бабушек смешу.Весь день, как бич, избив ступни до крови,Брожу в лугах, миражный воздух пью,А вечером, испив дары коровьи,В своих тетрадках ханжески поюПро то, как лист в истоме ждёт рассвета,Как чуден мир и как развратна ложь…Да… Чуден мир… О, сколько ж нас – поэтов!И все едим… А кто бы сеял рожь?!Какой бы раб? Какой бы там поганец?Чтобы без сна, по сто часов подряд…Но, право ж, я – не полный тунеядец,Как обо мне в народе говорят!Ведь ночью я при лунном свете яркомЛаскаю Вальку так, что будь здоров!И вся любовь, что я дарю доярке,От Вальки переходит на коров,Которые, грустя в коровьей доле,Сливают Вальке свой молочный клад.И знаю я: в рекордных тех надоях,Конечно, есть и мой посильный вклад.Я не зайдусь стыдливости румянцем:Своей продукцией я не позорил честь!И пусть меня считают тунеядцем,Но польза от поэта все же есть!Ого, одиннадцать! Уже давно пора бы…Опаздывает нынче Валькин грум!Я слышу смех соседей за оградой,Но счастлив, твёрд, покоен и угрюм.