— Все не так просто, Рита, — устало опустился в кресло, — Петр Игнатьевич живет за городом и приглашает нас с ночевкой к нему на все выходные. А это значит, что спать мы должны будем в одной комнате, и задача усложняется.

— Что? — растерялась я. — С какой ночевкой? Он мне ничего об этом не говорил. И что теперь делать? — теперь уже паниковать начала я.

— Играть счастливых молодоженов, у которых из-за моей сумасшедшей работы и болезни твоего отца, не было медового месяца, — ровным тоном произнес Костя, избегая моего взгляда.

— Ты ему об этом сказал?

— А что мне оставалось делать?! — повысил неожиданно голос Костя.

— Замечательно, теперь два дня мы будем изображать не пойми кого и спать в одной комнате, — всплеснула я руками.

— Два дня — не так уж и много. Переживешь, — как-то зло процедил Костя. Я удивленно взглянула на него — такие метаморфозы для него были чем-то из ряда вон выходящим.

— Ну конечно, мы приносим себя в жертву во имя бизнеса, как это поэтично, — закатила глаза. — Тебе может и все равно с кем изображать влюбленного дурачка, а мне — нет. Не люблю дешевые спектакли.

Борисов пристально посмотрел на меня. И надолго задержал взгляд на мне, что я все-таки не выдержала и отвернулась.

— А я не люблю фиктивные браки, котов и женские истерики, как видишь, не все в жизни происходит по щучьему велению, по моему хотению.

Я подошла к нему и, наклонившись близко-близко возле его лица, сквозь зубы процедила:

— Отлично, тогда тебе придется это в срочном порядке полюбить или, хотя бы, принять.

— Как и тебе, родная, — мелькнул лукавый огонек в его глазах.

— Посмотрим, родной, — резко отпрянула от него и вышла из кабинета.

***

После работы к моему отцу мы с Костей поехали вместе. В палате суетилась мать.

— Здравствуйте, дядя Леша, тетя Марина, — поздоровался с моими родителями Борисов.

— Здравствуй, Костя, давненько тебя не видели, — расплылась в улыбке моя мама.

— Привет, но теперь мы почти родственники, а значит — будем видеться чаще, — отозвался папа.

— Конечно, — согласился Костя, ставя на тумбочку увесистый пакет с фруктами.

— Вот и замечательно, как у вас дела? — Папа слегка привстал, и мама подложила ему под спину подушку. Он звонко чмокнул ее в нос, а мама погрозила ему пальцем. Вот такие они у меня — любо-дорого посмотреть. Хотела бы я через много лет сохранить такие отношения с любимым мужчиной.

— У нас хорошо, — ответила я, — а у вас?

Мама с папой переглянулись, улыбаясь.

— А у нас в квартире газ, — не к месту процитировал Костя известное детское стихотворение.

— Вижу настроение у кого-то хорошее, — глядя на улыбчивых родителей, отметила я.

— Конечно, куда нам горевать? — ответил отец. — Твой Степка делов еще не натворил?

Костя при упоминании моего кота только хмыкнул.

— Да все нормально, обошлось легкими царапинами, — махнула рукой. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально я себя чувствую, непривычно только в кровати двадцать четыре часа в сутки валяться. Я бы лучше на работу пошел…

— Ага, дай тебе волю ты и жил бы на работе, — вздохнула мама, зная, что папа — заядлый трудоголик. — Вот здоровье и подорвала тебе твоя работа, одни стрессы.

— Я зарабатывал деньги для вас с Ритой, хотел, чтобы все самое лучшее у вас было.

— Всех денег, Леша, в мире не заработаешь, — изрекла мама.

— Так, все, прекращайте о работе. Мы хотели, когда ты, папа, поправишься, праздничный ужин устроить. — Я выразительно посмотрела на Костю, пусть тоже что-то скажет, а то стоит и молчит, как истукан. Но он на мою удочку не клюнул.

— Отличная идея, у папы сразу стимул появился быстрее поправиться, — бодро вещала мама.

— Дядя Леша, мне с вами поговорить нужно, по поводу Радомирского, — внезапно подал голос Костя.

— Уже виделись? — склонил голову набок папа, а потом обратился к нам с мамой: — Девочки, не могли бы вы дать нам с Костей пару минут, мы переговорим.

— О работе? Снова? Тебе нервничать сейчас вообще нельзя, — возмущенно сказала родительница и посмотрела на Костю, как на врага народа.

— Кость, ну правда, давай не сейчас, — вставила я.

— Рита, Марина, не беспокойтесь, дайте нам буквально пять минут, — у папы даже глаза загорелись. Может, не права мама, и для папы работа — лучшее лекарство? Как, впрочем, и яд.