Костя улыбнулся.

— Да, у вас хорошая дочь.

— Что значит «хорошая»? Самая лучшая! — пошутил Петр Игнатьевич, Костя с Котей неловко рассмеялись.

Я подошла к шезлонгу, решив немного позагорать. Ни с кем говорить не хотелось, лучший вариант — остаться в одиночестве.

— Простите, исправляюсь, — склонился в шутливом поклоне Костя. — У вас самая замечательная дочь, из всех дочерей, которых мне приходилось видеть.

Котя просияла и ловко чмокнула Борисова в щеку.

— У Кости такое классное чувство юмора, да, пап?

— Ага, шут гороховый, — хмыкнула я себе под нос.

Но моя реплика не осталась незамеченной, ко мне стремительно обратились три пары глаз.

— Моя жена не в настроении, — решил сгладить неловкость Костя.

— Они поссорились, — поспешила сообщить Котя, не скрывая своей радости.

— Ну, дело-то молодое, помиритесь, — миролюбиво заключил Радомирский. — Котя, а с тобой я хотел бы поговорить, пойдем в дом, — строго посмотрел на дочь.

Девушка стрельнула глазками в сторону Кости и бесстыдно поправила лиф купальника, обнажая декольте. От такой наглости я онемела и тупо таращилась в их сторону. Онемела не только я — Радомирский, не церемонясь, схватил дочь за плечи и потащил в дом. Только Костя был само спокойствие, наверное, так выглядит человек, познавший дзен — отстраненность, равнодушие и бесконечное понимание бренности нашего бытия. Все эти признаки я прочла на его лице, когда он не спеша приблизился ко мне и лег на соседний шезлонг. Во дурак, ему на шею прыгают, а он — ни дать ни взять — монах.

— Рит, все в порядке? Ты бледная какая-то. — Он водрузил на нос солнцезащитные очки.

— Кость, что с тобой не так? — не выдержала, отчего-то разозлившись из-за его непробиваемости. Тоже мне последний девственник планеты. Красивый мужчина, а ведет себя как ледяной принц. Девушки постоянной нет, Котя его не привлекает, я — тем более… Меня терзают смутные сомнения…

— Не смотри на меня, как на чудо-юдо рыбу-кит, — немного опустил очки, чтобы встретиться со мной глазами. — Со мной все в порядке. Нет, я не голубой и не импотент. Вопросы еще будут?

— Борисов, ты придурок! Сними эти очки, Джеймс Бонд, блин, — сорвала с него очки, легко стукнула в плечо и рассмеялась.

Он поймал мою руку и сжал запястье. В глазах — искорки смеха. Сейчас он вылез из скорлупы привычного серьезного и взрослого Кости.

— Ну все, Борисова, держись, — Костя легко подхватил меня на руки и выбросил в бассейн, нырнув за мной.

Я забарахталась, от неожиданности нахлебавшись воды. Вынырнув, я, скорее всего, по выражению лица напоминала голодного аллигатора, подкараулившего свою жертву.

— Жаль, айфон в доме забыл, ты бы видела свое лицо, — как ни в чем не бывало Костя проплыл мимо меня, забрызгав.

— Как ты больше любишь: быстро или растянуть удовольствие? — прошипела я, совершенно не обращая внимания на то, что фраза может звучать двусмысленно.

А Костя двойной смысл сразу уловил и, коварно усмехнувшись, подплыл ко мне.

— Я учитываю пожелания партнерши, обычно, — прошептал мне на ухо, приблизившись вплотную. Его дыхание задевало кожу на шее, отчего та покрылась предателями-мурашками. Извращенец…

— Я вообще-то о смерти говорила, — шепнула в ответ. — У кого что болит… — подмигнула ему и поплыла к бортику.

Через пять минут я уже потягивала коктейль.

— Что ты за гадость пьешь? — Костя выхватил у меня бокал и сделал несколько глотков.

— Мохито безалкогольный.

— То-то ты такая грустная.

— Зато ты веселый, шутник, — огрызнулась, выдернув бокал из его рук.

— Ты милая, когда злишься. Ежик.

— Детский сад, — закатила глаза. — Знаешь, Кость, а ты тоже бываешь милым, иногда, то есть никогда.

Он улыбнулся во все тридцать два, как африканец в рекламе зубной пасты. Наши стычки доставляли удовольствие обоим. Тем более непривычно видеть Костю таким искренним, непосредственным, повзрослевшим, но все же ребенком. Раньше я думала, что он родился взрослым, — ответственным, серьезным, рассудительным. Бенджамин Баттон — ни дать ни взять. А я знаю Костю достаточно долго и видела его в разных ситуациях, в разном возрасте. И либо он сейчас разыгрывает меня, либо настоящего его я не знала никогда. Да, я думаю, никто не знал. Даже Кирилл.

— Никогда не говори никогда, — глубокомысленно изрек, подняв указательный палец вверх.

— Кость… — Не хотелось разрушать волшебство момента, но я должна была спросить. — Кирилл… Вы с ним, как братья, были близки? Он доверял тебе?

Улыбка мгновенно сошла с лица Кости.

— Не знаю… Хотел бы я знать, — взъерошил свои влажные волосы, отошел к бассейну, повернувшись спиной ко мне. — Иногда я думал, что знаю его так же хорошо, как себя. А в одно мгновение — все менялось… Он рвал эту связь между нами с детства. Ты ведь знаешь его неверие в крепость уз близнецов. Он доверял людям настолько, насколько нужно было ему…